Как отец принца-регента мог так бездушно распоряжаться властью? Если бы он этого не сделал, возможно, ее семья не познала бы таких трудностей. Может быть, ей не пришлось бы бросить все, чтобы заботиться о тех, кого она любила. Гнев вспыхнул в ней так внезапно, что она сама удивилась.
Но принц-регент, казалось, был слишком озабочен своим братом, чтобы обращать на нее внимание. Он вздохнул, золотые искры потускнели в его глазах, и он снова стал образцом самообладания. Словно по волшебству, из тени вынырнул лакей и достал из нагрудного кармана ножницы. Он принялся за работу, подрезая остролист до приемлемых размеров, и мерное щелканье лезвий разорвало тишину. Появился еще один слуга, чтобы подмести разбитые осколки вазы, которые в считаные секунды исчезли.
– Мы закончим это обсуждение сейчас. Поговорим позже наедине.
Принц-регент, явно не желая больше общаться с Китом, повернулся к Нив. Выражение его лица было таким серьезным, как будто он разговаривал с оскорбленной высокородной дамой, а не с махлийской девушкой. После мрачных размышлений и того, как пренебрежительно обошлась с ней экономка, это выбило Нив из колеи.
– Мне очень жаль, мисс О’Коннор. Мой брат забылся.
Кит издал звук, который нельзя было назвать смехом.
– Что бы ты ни хотел мне сказать, ты можешь сказать это здесь.
Негодование захлестнуло ее. Она была человеком, а не предметом мебели или пешкой в его нелепой войне чужими руками. Возможно, ему стоит дважды подумать, прежде чем обращаться к брату, фактическому правителю королевства, с таким вопиющим неуважением в присутствии посторонних. Не успев додумать эту мысль, она спросила:
– Я так понимаю, мода вас не интересует?
Воздух зазвенел от напряжения. Оба принца смотрели на нее с неприкрытым удивлением, и она изо всех сил старалась не дрогнуть под их взглядами.
О боги, что она натворила!
Кит снова нахмурился:
– Нет. Я думаю, это пустая трата времени.
Его резкий отказ ошеломил ее. Он даже не потрудился проявить вежливость, оскорбив дело всей ее жизни. Как можно бодрее она ответила:
– А я очень увлечена этим делом.
– Неужели? – В его голосе прозвучало удивительное любопытство, которое порадовало ее достаточно, чтобы обдумать ответ.
На этот вопрос можно ответить по-разному, потому что шитье – единственное, что она умела делать, а еще потому, что она последняя из двух поколений, кто хоть немного знал об умирающем ремесле своей семьи, и ей предстояло его сохранить. И, несмотря на давление, долгие часы работы, пролитые слезы, мало что в мире делало ее счастливее, чем умение делать счастливыми других. В конце концов она остановилась на безопасном, но верном ответе: