–Понимаешь, расстояния кажутся совсем другими, когда их преодолеваешь под свежим попутным ветром, а не шаг за шагом, —заметил другой. – Представь, что тебе нужно пройти пешком от Канарских островов до Кубы. Это примерно то расстояние, которое, по моим подсчетам, отделяет берег, где ты потерпел крушение, от Индийского океана.
–Да ну, не может быть!
–Может. Но уверяю тебя, я прошел половину этого пути раз двадцать, а это значит, что я, наверное, пару раз обошел землю, волоча за собой ногу.
–И как ты это выдержал?
–Я боюсь смерти.
–Настолько?
Сиксто Молинеро утвердительно кивнул с искренностью и решимостью.
–Настолько! —признался он. – Жизнь – это единственное, что мне дали с самого детства… – пробормотал он, словно прожевывая слова. – Единственное! И я намерен хранить её с той же жадностью, с какой скряга хранит свои сокровища. Рано или поздно её у меня отберут, я это знаю. Но я не отдам её добровольно, даже если мне придется ковылять по всем пустыням планеты.
–Это не стоит того!
–Ты еще слишком молод, чтобы понять, насколько это стоит. Амбиции и страх – это единственное, что продолжает расти в человеке после тридцати. Всё остальное, включая страсть, с этого момента начинает убывать. – Он сделал лёгкий жест в сторону песка. – Но вернемся к карте. Как я уже сказал, это озеро Чад. Однажды мне сказали, что к западу, хотя я так и не узнал точно, на каком расстоянии, река Нигер поворачивает к побережью Рабов, куда приходят десятки работорговых судов. По моему мнению, это твой единственный путь к спасению, потому что дорога к Индийскому океану слишком длинна и опасна.
–А что за Чадом?
–Пустыни, саванны, джунгли, каннибалы и бесчисленные львы с леопардами, которые будут подстерегать тебя на каждом повороте дороги, – сказал он, медленно поднимаясь, чтобы вернуться в ближайший лагерь. – Это всё, что я могу для тебя сделать, – добавил он. – И я гарантирую, что это больше, чем я когда-либо делал для кого-либо.
Леон Боканегра остался в одиночестве, пристально глядя на грубый и неточный набросок карты, пытаясь запомнить его и снова и снова задаваясь вопросом, действительно ли возможно, чтобы этот континент, который он видел издалека тысячу раз, но на который никогда прежде не ступал, оказался таким абсурдно обширным.
Вся его прежняя жизнь, годы, проведенные в плавании, бесчисленные пересечения океана в невыносимую жару или во время ужасающих штормов, казались забытыми, словно путешествие по пустыне, этот бесконечный шаг за шагом, час за часом, день за днем и неделя за неделей, обладало способностью стирать прошлое, рассыпаясь по дороге, как клочки кожи на песке и камнях, или словно беспощадное солнце, пронзающее его мозг, высушило его память, хотя и не до конца.