– И все-таки это важно, – пробормотала себе под нос Айрис.
Гонория, легонько ткнув кузину смычком, напомнила:
– Семья и традиции – вот что важно.
Семья и традиции. Энн не возражала бы иметь и то и другое, хотя в прошлом это не принесло ей ничего хорошего.
– Видишь что-нибудь? – спросила Дейзи, прыгая с ноги на ногу, точно неугомонная сорока.
Энн даже пришлось дважды отстраниться, чтобы девочка не отдавила ей пальцы.
Гонория, стоявшая ближе всех к тому месту, откуда они должны были выходить на сцену, кивнула:
– Пустые места есть, но не много.
Айрис застонала.
– И так каждый год? – не удержалась от вопроса Энн.
– Как? – вскинула брови Гонория.
– Ну… э…
Есть темы, на которые не стоит говорить с племянницами своей работодательницы. Например, прямо высказываться об отсутствии музыкальных талантов у других юных леди. Или интересоваться вслух, всегда ли концерты в этом доме так ужасны, или в этом году он особенно не удался. И уж конечно, не стоит спрашивать, почему эти концерты продолжают посещать, если слушать их невыносимо.
Размышления Энн прервала пятнадцатилетняя Гарриет Плейнсуорт, проскользнувшая через боковую дверь.
– Мисс Уинтер!
Энн обернулась, но не успела ничего сказать, поскольку девочка объявила:
– Я буду переворачивать ноты.
– Спасибо, Гарриет. Твоя помощь весьма кстати.
Гарриет широко улыбнулась Дейзи, но та лишь презрительно скривилась в ответ. Энн же отвернулась, чтобы никто не увидел, как она закатила глаза. Этим девицам никогда не удавалось поладить: Дейзи была слишком серьезной, а Гарриет, напротив, легкомысленной.
– Пора! – провозгласила Гонория.
Девушки вышли на сцену и после краткого представления коснулись смычками струн. Энн же начала молиться.
Господи, еще никогда в жизни ей не приходилось прикладывать таких титанических усилий! Ее пальцы бегали по клавишам в отчаянной попытке угнаться за Дейзи, игравшей на скрипке так, словно она принимала участие в забеге.
«Это же нелепо, нелепо, нелепо!» – повторяла Энн мысленно. Странное дело, но ей казалось, что пережить этот концерт можно, лишь продолжая разговаривать с собой, ведь даже среди искушенных музыкантов данное произведение считалось весьма сложным для исполнения.
«Нелепо, нелепо… Так! До-диез!» Энн выставила мизинец правой руки и нажала на клавишу как раз вовремя – вернее, на две секунды позже, чем следовало бы, – и украдкой взглянула на слушателей. Женщина в первом ряду выглядела совершенно безучастной и вроде бы даже не представляла, где находится.