– Насколько я понял, до этого вы служили где-то еще, – произнес граф.
– Верно. Это мое третье место. Кроме того, я служила компаньонкой.
Энн не знала, почему рассказывает все это лорду Уинстеду. Обычно она ни с кем не делилась подробностями своей жизни. Впрочем, все это он мог узнать, расспросив собственную тетку. Обо всех предыдущих местах работы стало известно, когда Энн нанималась гувернанткой в дом Плейнсуортов, – даже о том, с которого ее вынудили уйти обстоятельства. Энн всегда стремилась быть честной, но зачастую это было попросту невозможно, и она была очень благодарна леди Плейнсуорт за то, что та не стала думать о ней хуже, узнав, что на предыдущем месте работы Энн приходилось тщательно запирать и баррикадировать дверь своей комнаты, дабы избежать домогательств хозяина дома.
Смерив ее подозрительно долгим, изучающим взглядом, граф наконец произнес:
– И мне все равно кажется, что вы не Уинтер.
Странно, что эта мысль так прочно засела у него в голове. Но Энн лишь пожала плечами:
– Я вряд ли могу что-то с этим поделать. Разве что выйти замуж.
А это, как они оба знали, было очень маловероятно. Гувернанткам редко удавалось встретить подходящего джентльмена, соответствующего их положению в обществе. К тому же Энн не собиралась выходить замуж, поскольку попросту не могла себе представить, что сможет когда-нибудь допустить, чтобы мужчина полностью контролировал ее жизнь и тело.
– Взгляните, например, на эту леди, – произнес граф, кивком указав на даму, которая презрительно уворачивалась от перепрыгивавших через дорожку Фрэнсис и Элизабет.
– Вот она очень похожа на Уинтер[6]: ледяная неприступная блондинка.
– Как вы можете судить о ее характере?
– Я ввел вас в заблуждение, – признался граф. – Когда-то я знал эту даму.
Энн не хотела даже думать о том, что это значит.
– Вы напоминаете мне скорее осень, – задумчиво протянул граф.
– Хотя я предпочла бы быть весной, – еле слышно возразила Энн.
Граф не стал допытываться почему. В тот момент Энн не обратила внимания на его молчание и вспомнила о нем лишь вечером в своей комнатушке, когда вновь и вновь прокручивала в голове подробности минувшего дня. После ее заявления граф вполне мог попросить ее объясниться, но почему-то не стал.
Энн жалела, что он ничего не спросил, ведь если бы он начал задавать вопросы, она, возможно, перестала бы испытывать к нему симпатию.