– И все же. Я попрошу вас сообщить один инструмент, который вы использовали бы в нашей ситуации.
– Том Гибсон действительно умер из-за рака?
– Да.
Леон подавляет ослепляющую боль: не сейчас. Он вернется домой, наглухо закроет шторы и снова будет проживать свой кошмар. Но в эту секунду нет возможности ни бить стаканы, ни выть. Он генеральный, мать его, директор.
– Тогда вам нужно рассказать именно эту историю. Болезнь, борьба, искренние эмоции и сопереживание. Несчастным случаем уже не прикрыться. И…
– Продолжайте, – требует Леон, когда она замолкает.
– Вам и остальным близким нужно основать фонд, он займется именно этим видом рака. Популяризация ранней диагностики. Осведомленность о возможностях лечения. Оплата лечения малоимущим.
Это первый вменяемый ответ, который Леон слышит за день. Все пустоголовые кретины с регалиями и массивными резюме, забитыми громкими именами, не предложили ничего стоящего – и вот девочка из Корнелла говорит то, что откликается в душе.
Не затыкать Сверчка, а обратить гнев публики в сочувствие.
– Отличный ответ, мисс Харпер.
– Знаю.
Задав еще несколько вопросов для проформы и даже отбившись от ответных вопросов Харпер, Леон сам прощается с ней. Черт, и правда отличный кандидат – лучший из тех, что он видел.
– Она нам нужна, – поворачивается к Джанин, как только Харпер исчезает за дверью. – Дальше можем не выбирать.
Та выпучивает на него глаза и кривит губы.
– Ты что тут устроил, мальчик мой? Это было не собеседование.
– Кандидатура отличная. Наконец-то ты привела настоящего пиарщика.
– Еще минута – и ты рассказал бы ей, как получил шрам в перестрелке и какие машины вы угоняли.
– Ложь, я держал себя в руках.
– Ты и правда сходишь с ума, – сочувственно вздыхает Джанин. – Ладно. У нас еще три кандидата.
– Передай им, что вакансия закрыта.
– Еще раз: три кандидата, – мгновенно прорезаются стальные нотки. – И ты их сегодня собеседуешь. А завтра я позвоню мисс Харпер.
– Она нужна нам.
Джанин поднимается из кресла и внимательно оглядывает Леона.
– Нам? – уточняет она. – Или тебе?