А для лёгкой атлетики у неё не хватило данных – бегала Уля медленно, прыгала и того хуже. Да и удовольствия от занятий не получала, искренне не понимая, зачем это всё надо.
Бывает, что ребёнку спорт даром не нужен, но родители, вбив себе в голову, что в их семье непременно должен вырасти второй Фетисов, Третьяк, Роднина или Кабаева, начинают выжимать из отпрыска все соки, требуя результатов, медалей и рекордов. Они наседают на тренеров, оплачивают индивидуальные тренировки, выдёргивают ребенка из школы на всякие сборы и соревнования, маячат за спиной немым укором во время занятий. В общем – вдохновенно портят чаду детство.
Родители Ули оказались людьми понимающими. Пробежавшись по всем доступным секциям и выяснив, что у ребёнка напрочь отсутствует склонность к спорту, они успокоились. Тем более что Уля любила рисовать, и у неё это довольно неплохо получалось.
– Ребёнок обязательно должен чем-то заниматься, – решительно резюмировала мама. – Рисование – тоже неплохо для девочки. Пусть рисует.
И Уля вздохнула с облегчением.
– Господи, и откуда вы такие взялись на мою голову, – причитал физрук, скорбно и даже с некоторой брезгливой жалостью разглядывая подопечных. – Шурупикова, Камышина, последняя попытка. Вы ж мне даже на двойку не прыгнули, весь класс задерживаете!
Иван Михайлович, Михалыч или, как его ещё окрестили за постоянное экспрессивное размахивание руками при разговоре, – Махалыч, был учителем крикливым, грубоватым, но где-то в глубине души добрым. Он искренне считал, что если девиц перед всеми обидеть, то они возьмутся за ум и непременно прыгнут нужный норматив.
– Так, десятый «Б»! Парни на турник, девочки пока на канат. Не ржём, не отвлекаемся, – гремел на весь зал Махалыч. – Урок не резиновый. Кто нормативы не сдаст сегодня, пересдать не разрешу. Шурупикова, Камышина, вы, между прочим, одноклассников подводите. Давайте резво. Всего-то – через планку перепрыгнуть. Разбежалась, оттолкнулась, прыгнула. Элементарно. Тренируйтесь, я сейчас подойду.
То, что для Махалыча было элементарно, для Насти с Улей стало камнем преткновения. И если Уля до определённой высоты эту планку могла хотя бы перешагивать, то миниатюрная Настя была этой возможности лишена.
– Слушай, у меня просто ступор какой-то внутренний, – жаловалась Уля шёпотом, пока физрук гонял остальных одноклассников. – Я этой планки боюсь. У меня какая-то внутренняя убеждённость, что планка приварена насмерть. Я вроде понимаю, что она просто лежит, и если задеть, то скатится вниз, но… В общем, так и вижу себя с переломанными ногами на мате.