На основании Закона о защите Королевства Дувр[33] был объявлен закрытой зоной. Отныне район представлял собой мрачное пространство, обнесенное колючей проволокой, совершенно не похожее на то приветливое место, так хорошо известное многим путешественникам и любимое британцами: солнечный берег, сияющие белизной меловые холмы, поднимающиеся над морем утесы и замок – столь близкий сердцу каждого англичанина символ дома. Поездка в Дувр вместе с отрядом Женской добровольческой службы стала для меня чем-то вроде откровения: на протяжении всего пути мы не встретили ни одного дорожного указателя или таблички с названием поселения – тщательность, с которой они были убраны, поражала воображение. Однако погода стояла прекрасная, после угрюмых лондонских улиц путешествие по сельским просторам казалось приятным разнообразием. Но сам Дувр выглядел чужим и суровым, особенно когда на въезде в город нас попросили сдать документы и выдали пропуска.
Женская добровольческая служба и Красный Крест уже были на месте и делали свое дело. Когда беженцы приставали к берегу на моторках и рыбацких лодках – грязные, усталые и напуганные, не зная, какой прием их ждет, – их встречали эти потрясающие женщины, помогали пройти полицейский досмотр, таможню и справиться с остальной бюрократической волокитой – печальной приметой военного времени. Я хорошо помнила длинные таможенные ангары: в прошлом мне частенько приходилось стоять здесь в очереди, дожидаясь дотошного пограничного досмотра. Сейчас в них развернулись временные пункты приема беженцев: людей немедленно поили горячим чаем, предоставляли теплую одежду и одеяла, а тем, кто приезжал слишком поздно, чтобы в тот же день продолжить путь, давали возможность переночевать. Мы работали сутками напролет, переживать или предаваться отчаянию было некогда: беженцы шли сплошным потоком, каждая новая партия – новая проблема, которую необходимо решить, прежде чем людей можно будет отправить в наспех сооруженные для них общежития.
До сих пор мне приходилось видеть беженцев лишь издали – в Китае на вокзалах и в вагонах поездов. Но теперь мы стали непосредственными свидетелями человеческих страданий и боли, и эту реальность невозможно было игнорировать – война открыто показала нам свой лик, предупреждая всех нас о своем приближении.