Белкин вытаращился на Ивана.
– Ладно, шучу, – сказал Иван. – Я к тебе по своему утреннему делу. Насчет девчонки, Алины Таран. Ты видел ее психограмму, что скажешь?
Белкин поскучнел, лицо у него сделалось серым.
– Все сложно. Надо разбираться, а у нас как видишь времени нет. Совсем. Что важнее – референдум и судьба страны или какая-то там девчонка?
– Когда это тебя волновала судьба страны?
– Не начинай свои эти рассуждения, философ хренов…
– Таран предлагает кэш. Попилим, м?
Иван назвал сумму. Белкин скривился. Похоже, сумма его не впечатлила. Ну конечно, понял Иван, тут наклевывается дельце пожирнее и в случае успеха премии будут заоблачными. Иван посмотрел на столик справа от дивана. Там стоял кофейник и набор для чаепития. На белых пакетах и коробочках было просто написано «Конфеты», «Кофе», «Чай черный», «Печенье». Никаких брендов. Чистое содержание без формы. Как слепок-негатив того пустого великолепия, каким переполнены супермаркеты. Иван знал, что продукты внутри натуральные и высшего качества.
– Знаешь, Иван, – сказал в это время Белкин. – Не суйся ты в это дело.
– Почему?
– Поверь, – сказал Белкин. – Просто не суйся. Всем от этого будет легче, и тебе в первую очередь.
Иван некоторое время изучал Белкина, который раздраженно перебирал какие-то еще бумаги и клацал по клавиатуре, дожидаясь, когда Иван наконец уйдет.
– Ты что-то знаешь?
Белкин поднял красные глаза. Сказал:
– Не знаю и знать не хочу. Мне другого говна хватает, похлеще.
Иван ему верил.
– Просто этот случай настолько необычен, – признался он, – что я даже не могу подобрать ему в практике аналогов. Подумал, что может быть тебе попадалось нечто такое… нечто, о чем можно рассказать. Там весь смысловой слой снят, начисто. Понятийный аппарат как у пятилетки. Воспоминания словно миксером перемешало. Что бы это ни было, оно выжгло все начисто. Ни «тотем», ни «бабл» с «удавом» так не действуют из известных мне поглотителей. Да, это поглотитель. Потому что, судя по психограмме, он пытался слепить в ее разуме нечто, заставил рисовать на полу и на теле. И продолжал расти внутри нее, но я этому помешал. И тогда он принялся жрать ее дальше.
Взгляд Белкина делался все более тревожным. Он нервно стучал пальцем по крышке стола, ожидая продолжения.
– Я ее приморозил, Коля. На тридцать шесть часов. Полтора дня, а дальше эта дрянь продолжит ее разъедать, как кислота. Я сделал как ты сказал. А теперь ты мне говоришь забить на все. Как так?