На балкон девятого этажа одного из домов (первый в этом дворе балкон, на который падает восходящее из-за горизонта солнце, и первая в этих дворах девятиэтажка, торчащая посреди хрущёвских малоэтажных застроек, врезанная сюда чуть позже их), то и дело выскакивает женщина средних лет. Худощавая, в очках с крупными стёклами, что делают её выпученные глаза ещё больше. Она то ли пьяна, то ли безумна. По крайней мере, каждый раз её несусветная брань, направленная вниз на кого-то проходящего, а иногда попросту на воздух, говорит нам, что женщина не в себе. Кто-то из живущих здесь с самых построек рассказывает о её родителях – простодушных алкоголиках, выплёскивавших когда-то на своего ребёнка то агрессию, то ласку и изведших своё единственное чадо бесконечными дебошами до типичного, в таких обстоятельствах, состояния хронического невротика, создавшего уже свою семью по той же модели и теперь расшатывающего нервную систему своим двум маленьким сыновьям при каждом пьяном безумии. Но людям, вынужденным обращать на неё внимание, например, её ближайшим соседям, не хочется думать ни о каких причинах и следствиях, приведших уже взрослого человека к такому положению. Им хочется, чтобы она ясно осознавала границы своего поведения и не нарушала их, давая тем самым спокойно проводить свою жизнь другим. Не стоит и говорить, что некоторым из них уже давно хочется поскорее увидеть её в гробу. И, пожалуй, только двум ребятам у подъезда смешно сейчас от её дебоширства.