В мастерской Даниель достал из шкафа бумаги, карандаши. Нанес штрихи к портрету Арьи. До холста пока что не решился переходить. Нужно была долгое присутствие Арьи, чтобы запечатлеть ее глаза, улыбку. На следующий день он позвонил ей. Долго никто не брал телефон. Потом пришло сообщение от ее матери, что она, уходя на занятия, забыла взять телефон. И когда вернется, она сообщит дочери о звонке. Даниель не стал ее более тревожить, так как не знал, как обращаться к ней. Арья позвонила после обеда, к трем часам.
– Мастер Даниель, через пол часа, я с сестренкой буду в парке. Если вам будет удобно, то встретимся там. Мама мне говорила о вашем звонке.
– Арья, я буду у той скамьи, где встречались вчера. – Осложняешь мою работу, барышня Арья. Отключив телефон, проворчал Даниель, и собрал в сумку бумаги, карандаши, запер мастерскую. В ближайшем ларьке купил сладости для Даримы. Арья пришла с сестренкой. Волосы ее были не в косичках, а распущенными и вились от ветерка. Нарядилась в национальную одежду, и выглядела невероятно обаятельной. Синее платьице, синие глаза. У Даниелья духу охватило.
– В этом наряде выглядите замечательно. Признался он, и посадив Дариму на скамью, выложил перед ней пакет со сладостями.
– Мастер Даниель, можно мне сесть рядом сестренкой, да?
– Да, сядь на скамье. А я на свой походный стул, и начну рисовать, пока Дарима соизволит. Она присела, и Даниель, сосредоточившись, глядя на нее, двигал карандашом по бумаге. Иногда он замирал, пронзительно глядел вглубь очей Арьи, отчего она смущалась, но не подавала виду. Вспомнив, Даниель достал портативный магнитофон, подключил тибетскую музыку, и продолжил рисовать. И по темпу мелодии, движение руки стало плавным, будто он не рисовал, а дирижировал оркестром. Когда Даниель заметил, что Дарима под музыку машет ручками, спросил.
– Ты умеешь танцевать?
– Умею. Меня сестра научила.
– Тогда станцуем вдвоем, хорошо?
Даниель посадив Дариму на плечи, под музыку, станцевал тибетский мужской танец. Изумлению Арьи не было предела. Завороженная, она смотрела за телодвижениями Даниеля и восторгу сестренки. В душе Арьи что-то сдвинулось, и его она воспринимала близким, родным человеком. Лишь коробило ее, когда заметила слезинки в глазах Даниеля. И необъяснимая боль его души, передалась Арьи, у нее появились слезы.