У станции мы стояли, переминаясь с ноги на ногу, ожидая назначенной машины для Миши. И обе молча.
– Знаешь, – вдруг нарушила тишину она, – ты иногда такая душная.
– Что…
– То есть, не так. Ты ежик.
– Как это понимать?
– Ну, навострила свои иголки, и не даешь никому к тебе притронуться, помочь, дать совет. Все сама и сама. Иногда я думаю, что в твоих глазах глупая или раздражаю тебя.
– Я не скрываю этого, – пыталась отшутиться я.
– Я серьезно, Ана. Я просто хочу сказать, что меня расстраивает твоя неоправданная предвзятость ко мне, когда я правда хочу помочь, из чистых побуждений.
Я молча переминалась с ноги на ногу, не зная что ответить. Видимо, ее сильно задели мои слова сегодня.
Мишель посмотрела в телефон и оглянулась назад. Подъехала белая машина. Она быстро поцеловала меня в щеку, не забыв произнести привычное: «Пока, сладкая», и убежала к обочине. Я продолжала стоять на месте, наблюдая как подруга бежит к машине, садится в неё и уезжает к себе домой.
Я тяжело выдохнула, отправившись к дверям метро, и задумчиво глядела вниз, когда спускалась на эскалаторе. Что вообще хотела сказать своими словами Мишель?
Я предполагала, но говорить вслух боялась. Привязанность для меня всегда являлась опасной зоной, а с Мишель это было сплошным минным полем. Она слишком ласковая, слишком заботливая, слишком… болтливая. Чего нельзя было сказать обо мне. Я вообще ничем не делилась с ней. Только однажды, на третьем курсе, она вывела меня на разговор и узнала о том, что я лишена отцовского плеча, и это произошло случайно! Ее в меру настойчивый характер и милая манера общения обескураживали меня порой настолько, что я сама не осознавала, что чем-то с ней делюсь. Для меня до сих пор было загадкой как мы могли сдружиться. Как и то, в какой момент Мишель проникла в мою жизнь настолько, что ранить ее точно такой же больной удар, как если бы ранили меня саму.
Я отвратительный друг. Я не умела поддерживать разговор, если дело касалось серьезного, не писала и не звонила первой, не искала встреч. Мне привычнее плыть одной. Но, по всему видимому, в лодке Мишель, специально выделялось место для меня.
Я садилась в вагон с тяжестью в груди, и мыслями я была далеко от происходящего в реальности. Говорила ли я когда-нибудь Мишель слова, которые слышала от нее чуть ли не каждый день? «Ты молодец», «Ты справишься», «Как твои дела?», «Тебе взять что-нибудь на перекус?»… И таких выражений много, очень много. Я просто будто этого не замечала, или не хотела замечать. Я не отдавалась ей в ответ, но она все равно оставалась рядом.