Сегодня нужно подыскать какую-нибудь работу, чтобы занять себя. Не то чтобы мне не хватало денег – мои родители и Бетси немало для меня отложили. Но я хотела покончить с горем. Казалось: что бы я ни делала – мне не избавиться от чувства вины за свою слишком длинную жизнь.
Я знала, что в конце концов научусь выключать эмоции. Придётся научиться. Наблюдение за смертью словно бы стало частью моего существования. Но покамест эмоций было предостаточно, и я не могла с ними справиться. Я прожила здесь уже пару недель, но до сих пор не привыкла к новому месту и не чувствовала, что это – мой дом.
Я жила в одной из трёх квартир, расположенных над кафе в Лоуэр-Хейте, на углу улиц Уоллер и Штайнер. Это было здание в классическом стиле, с винтажным фасадом. Все двери квартир выходили прямо на улицу. От каждой двери узкая лестница вела на второй этаж. Из прихожей можно было попасть в кухню с бело-голубым линолеумом на полу и кленовой мебелью. Кухня плавно превращалась в гостиную – менялось только напольное покрытие. Вместо линолеума возникал плотный серо-голубой ковёр. По правую руку от гостиной располагался крохотный коридорчик, ведущий в ванную слева и маленькую спальню справа.
Моя одежда ещё лежала в чемоданах, с которыми я приехала. Я не слишком заморачивалась гардеробом, так что это мне не мешало. Я просто брала то, что лежало сверху, – обычно это были джинсы и какая-нибудь старая бейсбольная рубашка. Я не пыталась никого впечатлить – скорее уж наоборот, так что не имело большого значения, в чём я выйду за дверь.
Я нечасто пользовалась общественным транспортом, но в Области залива, неподалёку от меня, находилась станция метро – удобство, к которому я постепенно привыкала.
Сегодня утром я не собиралась заходить в кафе внизу, но мне очень хотелось пройти мимо него. На то была причина – очень глупая, и я, наверное, никому и никогда бы в этом не призналась. Время от времени на улицу выходил один из работников кофейни. Я не знала его имени, но он, казалось, специально задерживался снаружи – убирал посуду со столиков или просто отдыхал. Мы ни разу не общались – по крайней мере, вслух. Бо́льшую часть времени разговаривали наши глаза. Мимолётная улыбка тоже была достаточно красноречива. Невинная беседа, безопасная, но в то же время волнующая…