– Ты не прав, Калау, – улыбнулся Йогури. – Тоти хороший врач. У неё два диплома, и практиковалась она в клинике какого-то светила. Ну, молода… А наш строитель подземелья Тъе – старик? Тоже ведь мальчишка. Молодость, как мы с тобой знаем на собственном опыте, проходящий недостаток. К сожалению, слишком быстро проходящий.
– Тут ничего не могу возразить, – сказал со вздохом Калау. – И всё же… Может, попросить командора? Пусть пришлёт специалистов! Надо понять, как себя теперь вести. Не нравится мне этот синий путешественник… С тех пор, как его нашли, я себя чувствую, словно в лесу, полном нежити. Идут эти нкажу по следу и смотрят в спину.
– Это нервы, Калау, – сказал Йогури. – Поменьше прикладывайся к грибной настойке… Она ведь отпускается сугубо в медицинских целях.
– Какая паскудная черепаха напела? – сконфуженно пробормотал командир разведки.
– Я слышу все песни, – засмеялся Йогури. – А если серьёзно, то, думаю, ты прав, дружище… Надо просить командора, чтобы прислал специалистов. Пусть тщательно исследует нашего подкидыша. Если он пролежал в пузыре много лет – одно дело. А если провалился недавно…
– То его могут искать свои, – закончил Калау мрачно. – Интересно: куда он собирался? Если не побоялся бросить капсулу и пойти пешком… Значит, надеялся, что дойдёт. Куда?
Когда они вышли из подъёмника в пустой длинный коридор, командир разведки сказал:
– Не ожидал я… Никогда не думал, что встреча с другим разумом произойдёт вот так.
– Как?
– Ну… Обыкновенно, что ли. Не торжественно – на металлическом столе в морге…
– А чего ты хотел? Толпу встречающих и братские объятия под рёв надраенных мараконов? Так этого не было и на Тир. А там люди – такие же, как мы, в отличие от этого… синего.
– Не знаю… Оркестра, может, и не надо, но… Событие редкое, которое бывает, наверное, раз в истории. А тут…
– Старый солдат… И до сих пор романтическая дурь в голове! Ты сказал про историю… Наверное, мало читал на исторические темы. А я читал много книжек. Особенно, когда уволили из армии. На пособие по безработице не разгуляешься.
– Точно, – кивнул командир разведки. – Я тоже на пособии два года жировал, когда наши Великие Капитаны спятили со своим разоружением…
– Ну, вот… Сижу в своём свайном домике, кушаю надоевший готовый супчик из ракушек, перебрасываю на Синее Зеркало все мыслимые сюжеты по истории. И смотрю как нанятый. Тогда-то, Калау, насмотревшись и начитавшись, сделал я для себя открытие. Наверное, учёные историки давно об этом знают… Но я дошёл сам. Все великие исторические события поначалу не кажутся ни великими, ни историческими. Например, какой-то ревнивец пырнул ножом Атона Лучезарного… Сразу замечу – поделом. Не надо было бегать за каждой бабой… Итак, пырнули нашего очередного Атона. Что тут великого? Обычная бытовая или криминальная разборка. Я потом насмотрелся такого, когда пошёл служить в полицию. Но, представь, у Лучезарного не было детей. Хоть и бегал за бабами. На Йэллчипе из-за проблем с престолонаследием началась гражданская война, которая тянулась пять лет. Она так измотала Островную Империю, что та почти развалилась. Половина колоний Йэллчипа объявила о независимости. Началась война с Жёлтой конфедерацией, которая решила выйти из-под влияния Йэллчипа. Кровавая свара вокруг опустевшего престола, которую историки Йэллчипа назвали большой Смутой, закончилась избранием Великого Чипа – молодого голодранца из семьи мелкого дворцового служащего. Противоборствующие стороны рассудили, что этим Чипом можно будет вертеть, как им заблагорассудится. Голодранец тем и другим обещал служить верно, а когда получил трон и государственную печать, то приказал лишить дыхания главарей Смуты. Ему, Атону Бережливому, пришлось немало попотеть, чтобы восстановить экономику и вернуть стране, хотя бы отчасти, прежний блеск… Больше Йэллчип никого не завоевывал. Он превратился в государство торгашей и ростовщиков.