Люблю тебя - страница 30

Точно, Василиса. Именно. Не может, на хрен, быть.

Глоток теплого молока согревает горло. От жара стеклянной кружки покалывает ладони. Я кутаюсь в плед, пряча под ним одну мужскую футболку.

– Ну что, уже лучше? – Кай заходит в гостиную, переодетый в домашние коричневые шорты и бежевую футболку. Мокрые волосы растрепаны, и он похож на домовёнка Кузю.

– Да, – я и правда перестала чихать, – спасибо тебе.

Интересно, как бы он отреагировал, если бы узнал, что его, парня в рваных джинсах и берцах, не слезающего с мотоцикла, сравнили с самым милым мультяшным героем?

– За что, Вась? – Кай плюхается рядом, а я на всякий случай ставлю кружку на столик. – За банку мёда с молоком? Так это курьер привез. А шмотки сушит батарея, а не я лично с утюгом стою.

Снова оказываюсь прижата к теплому боку. Глаза закрываются, а запах его парфюма укутывает так же, как плед.

– А где?.. – Наверное, это не очень красиво прозвучит, и я запинаюсь на вопросе. Перестраиваюсь на ходу. – Ты обещал рассказать про Destruction. И немного о себе.

– А что ты хочешь знать? – Кай включает Вуншпунш.

Успокойся, расслабь свои пальцы и отпусти уже эту тряпку, Василиса.

– Как получилось, что ты живешь один в огромном доме? Ты же закончил универ в июне, да?

Знакомая с детства песня про формулу двойного зла так и подначивает подпеть.

– Окей, я понял. По биографии, значит, пробежимся. Предупреждаю, у меня не такая идеальная семья, как у тебя.

Я не смогла рассказать ни о смерти мамы, ни о папиной депрессии. Делилась только детскими воспоминаниями, но он прав. Моя семья была идеальна.

– Так, еще я буду материться. И… Если честно, не знаю, с чего начать. Можешь задавать вопросы?

– М-м…Расскажи о маме. Как её зовут? Или про отца что-нибудь.

– Про мать, значит. – Кай хмыкает. Слово «мать» в его исполнении неприятно режет слух. – Моя мать просто эталонная шлюха.

Сплюнутое.

Брошенное.

Резкое.

Болезненное.

Эти слова ощущаются так, словно мне с размаху дали пощечину.

Я молчу. Как и Кай. Признание зависает в воздухе наточенным клинком, готовым опуститься на его голову. Понимает ли он, каким уязвимым выглядит в этот момент?

Не знаю. Не знаю, но сердце щемит от его слов и выражения лица, лишенного уже привычной улыбки. Про маму так нельзя, но я… Я ведь совсем ничего о нем не знаю.