Саша быстро рассчитывается с таксистом, и мы несемся к моему подъезду под уже мощными потоками ночного июньского ливня. Дождь почему-то холодный. Хлещет по лицу, забивает глаза, превращает одежду в промокшие липкие тряпки.
Наконец вбегаем в сухой подъезд. Стоим мокрые, дрожащие, ищем горячие губы друг друга, находим, срастаемся раскаленными телами намертво. Нас лихорадит от того, что между нами произошло только что на Сашиной даче.
Вскоре нервное возбуждение чуть ослабевает, и мы, наконец, отлипаем друг от друга. Поднимаемся до квартиры. Саша касается моих влажных губ на прощанье, и кабина лифта натужно уносит его в неизвестность. Сейчас он пересечет двор под шумящими струями дождя и распахнет дверь своего подъезда навстречу тягостной неизвестности. Или, наоборот, он уже о чем-то знает?
Я рвано выдыхаю и с осторожностью проворачиваю ключ в двери квартиры. Только бы родители не проснулись! Поздновато сегодня возвращаюсь домой, родителям это не понравится.
***
К моему ужасу на кухне горит свет, и слышатся приглушенные голоса родителей. О чем они говорят, понять невозможно. Я разуваюсь, поспешно пристраиваю на вешалке легкую куртку. Просачиваюсь в ванную. В зеркале отражается моя бледная физиономия с ярко рдеющими пятнами румянца на скулах, растрепанные белокурые волосы, вспухшие вишневые губы, потеки туши на щеках… Быстро умываюсь и привожу себя в порядок. Тщательно осматриваю одежду и медленно бреду на кухню.
– Пришла наконец, – устало-облегченно вздыхает мама и не задает ни одного вопроса. У меня по спине ползет холодок. Лучше бы она ругалась!
Отец внимательно смотрит на меня. И ни слова упрека за позднее возвращение.
Я перехватываю мамин умоляющий взгляд, брошенный на отца.
– За стол садись, – приказывает он.
– А вы почему на кухне? – набираюсь смелости спросить и опускаюсь на край табуретки.
– Не спится что-то… Саша ничего не говорил об отце?
– Нет, – я стараюсь, чтобы голос звучал ровно, но сердце отчаянно стучит по ребрам. – А должен был?
Отец раздраженно трет виски.
– Вот что! О Саше Рыбаковском забудь. Для нашей семьи его больше нет, – холодно говорит отец, в его глазах сверкает лед.
– Папа, мы… мы же любим друг друга, ты знаешь. Папа, почему?! Что случилось,скажите наконец! – осипшим голосом спрашиваюя. Охватывает предчувствие надвигающейся катастрофы.