Лу? Лу… Как интересно! За двадцать два года мое имя никто не сокращал до уютного «Лу». И так по-домашнему, что ли.
Мы зашли в кафе, заняли небольшой столик недалеко от входа и около стеклянной стены. Заказ делал Платон, я свалила на него эту заботу, сославшись на то, что полностью доверяю его вкусу.
– Хорошо. – Отодвинув стул, он поднялся с места. – Никуда не уходи, я сейчас. – Он назидательно погрозил мне пальцем и отошел к прилавку.
А вернувшись спустя минут пять, поставил на стол передо мной стеклянный чайник-френч, пустую чашку и блюдце с аппетитным пирожным. Боже!
Я с детства обожала песочные корзиночки с сугробом из взбитых сливок. Этот шедевр кондитерского мастерства – мой личный антидепрессант. Себе парень принес то же самое. Видимо, и в этом мы были похожи.
Платон разлил чай по чашкам, а я с восторгом поглощала сладость.
– Чем ты занимаешься? – прожевав очередной кусочек пирожного, поинтересовалась я.
– Да ничем особенным. – Он равнодушно пожал плечами. – Учеба, практика на фирме отца. – Буднично перечисляя, он помешивал ложечкой чай. – Неинтересно. Лучше расскажи о себе.
Его пожелание прозвучало с той участливой интонацией, что подкупает доверием, и ты, чувствуя живой к тебе интерес, рассказываешь малознакомому человеку свою биографию, как мемуары. Оборвал мое повествование механический женский голос, объявивший посадку на рейс. Мой рейс. Я встрепенулась, быстро глянула на часы, затем на табло, которое было хорошо видно сквозь прозрачную стену кафе.
– Твой рейс?
– А? Да, – засуетилась я, доставая кошелек. – Спасибо большое за компанию и за угощение! – нервно тараторила я, боясь опоздать.
Я боялась не успеть на рейс так же сильно, как летать.
– Лу, – спокойно произнес Платон, положив руку поверх моей, – спокойно, не нервничай. Посадка длится сорок минут. Мы успеем. Как ни странно, но это и мой рейс.
– Да?! – изумленно выдохнула я, а его утвердительный кивок подействовал на меня, словно хорошее успокоительное. А может, это все же начала действовать таблетка? Не знаю, но чувство страха и нервозность растворились в ауре его уверенности.