Взрослые проходили, уткнувшись в телефоны, а дети бегали вокруг разбитого дома и что-то кричали про украинскую ловушку.
Наполнив второй мешок мусором, доброволец обогнул красную стену и увидел как с балкона четвёртого этажа белого дома парень выбросил плотный пакет с чем-то мягким. Он ударился о клумбу с красной гвоздикой. Николай показал большой палец гражданину, но тот скрылся. Буркнул: "Ничего. Капитализм не вечен", – забрал и этот мусор и потащил большие мешки к контейнерам. Закончил миссию и подступил к бездомным, отдыхавшим недалеко. "Давай руку. Вот нашёл, только хлебушка возьми", – обратился он к дедушке в чёрной майке, который сидел на разбитом телевизоре, и передал ему 240 рублей.
Позже помыл руки в гипермаркете и, купив квас, укорил себя: "Опять не сделал комплимент блондинке со шрамом на губе за кассой. Свой цвет блузки на каждый день недели. Говорит машинными фразами. Отвечаю также. Хочется её всколыхнуть".
Затем побрёл домой и заметил спящего старика на скамье у ломбарда. Под головой большая сумка, а под скамьёй бутылка пива. Седоватый мужчина с наколками на пальцах стоял в стороне, курил и осматривал сумку. Николай тихо подобрался к нему и спросил: "Это твой знакомый?" Тот обернулся и сжал кулаки… Выплюнул окурок и удалился.
Уже в квартире, приготовив какао, доброволец хлопнул себя по щеке: "Надо было разбудить того старика и спросить как самочувствие. Ничего… Ещё один день… Войны…"
Без устали
Ясный июльский полдень. В лесу по проторенной дорожке между деревнями шёл седой странник с корзиной грибов. Он посмотрел налево и увидел радугу на вершине холма. Свернул на заросшую тропу.
Спустя двадцать минут, мужчина поднялся на холм, но радуга исчезла. Однако нечто другое привлекло его внимание: в центре лысой вершины еле дымились остатки шалаша, а в нескольких метрах от него, справа от смотрящего, громоздился большой плоский камень, удобный для сидения. На нём лежала записная книжка с почерневшей обложкой. Странник подошёл к ней и аккуратно открыл.
"10 апреля
Устроился жить на холме, один грибник подсказал, что там есть шалаш, воду беру из ручья, работаю за еду в деревнях рядом. Наконец простил жену и сына. Что мог делал, работал в метро, платил по счетам и за образование ребёнка. Значит этого было недостаточно, выбросили на улицу, когда меня уволили за нетрезвый вид. Начал выпивать, очень устал… А сейчас ничего своего нет, кроме записной книжки с почерневшей обложкой, в которой многие листы выдернуты. Её и карандаш нашёл в шалаше."