– Доброе, доброе, – покивала я, остановившись в нескольких шагах от стола.
– Фицуильям, дорогой… – сказала миссис Скотт, взглянув на сына. На мгновение ее холодное лицо смягчилось, а недовольные складки у губ разгладились.
Он нехотя поднялся. Нос у него, увы, оказался не сломан, от удара осталась лишь легкая припухлость.
Блондин подошел ко мне, взял под локоть – руки у него были ледяные! – и, откашлявшись, произнес громко:
– Дорогая… Маргарита, – на моем имени «муж» запнулся, явно не сразу его вспомнив. – Позволь представить тебе моих близких. Моя мама, Офелия Бернис Скотт. Сестры – Джорджина и Хелен. И начальник стражи, Донал Грин.
Сестры ограничились кивками, хотя младшая, Джорджина, смотрела с любопытством и почти дружелюбно.
Брюнет поднялся, отвесил поклон и хрипловато сказал:
– Счастлив с вами познакомиться, миледи.
Я попыталась скинуть руку «мужа», но он держал крепко.
– Не могу ответить тем же, мистер Грин, – сухо заметила я.
Джорджина подавилась чаем под неодобрительным взглядом матери.
– Дорогая, – барон стиснул мой локоть. – Давай не при слугах.
– Боишься, что они заявят в полицию? – осведомилась я, резко повернувшись к «благоверному». Он отпрянул, видимо, опасаясь за целостность носа.
– О чем ты? – он сделал непонимающее лицо, а начальник стражи кашлянул.
– Томас, ступайте на кухню! – велела свекровь лакею, разглаживая на коленях салфетку. – Дальше мы сами справимся.
– Да, миледи, – вышколенный слуга исчез.
Теперь можно не смущаться. Да здравствует семейный скандал!
С минуту все выжидали, словно дуэлянты, примеривающиеся к противнику.
– Маргарита, милая, такое поведение не пристало баронессе, – нанесла первый, пробный, удар «свекровь», кривя бледные губы.
– Так это баронессе, – хмыкнула я и потребовала: – Уберите руки, барон!
Называть его «милордом» или «вашей милостью» мне претило. Раз уж для Скоттов… и Грина я – невоспитанная выскочка, пусть так и будет. Это лучше, чем молча и вежливо смириться с пародией на брак.
– Дорогой, – поправил он, усмехнувшись.
И легонько так погладил мой локоть.
– Барон, – повторила я с нажимом. – Венчание недействительно.
– Почему? – поразился блондин. – Вы ведь согласились.
«Свекровь» молчала, глядя на меня весьма неодобрительно. Можно подумать, я на коленях умоляла меня похитить!
Сестрицы наблюдали за происходящим с приоткрытыми ртами – что за неблагородные манеры! – и широко распахнутыми глазами.