– Пусть попробует добиться хоть чего-то! – пробормотала я, отпихивая ногой туфельки. – Не запла́чу и не подчинюсь!
Перебирая бельё, я приняла совершенно иное решение – откровенно поговорить с Вальдом.
– Такой же человек… Он должен понять. Не зверь и не чудовище.
Убеждая себя, я отложила костюм для верховой езды и самое простое платье, с которым справлюсь собственными силами. Вряд ли у некроманта найдутся горничные для юной леди. Устав от мыслей и копания в горе вещей, я опустилась на краешек постели. Душа снова улетела в бездну. Темно и больно.
Если сердце отца осталось глухо к слезам, то Вальд тем более ничего не поймёт. Он привык работать с бесчувственными мертвецами. Наверное, и забыл, какими бывают живые люди. Метания подточили меня. Скрючившись, я легла и закрыла глаза.
Такой меня и застала горничная. Я заставила себя подняться, скрыть чувства за приветливой маской.
– Эти платья повесь в шкаф, – я указала на красивые и бесполезные тряпки. – Достань дорожные сумки.
Молодая служанка вздохнула и опустила взгляд.
– Так жаль, что вы уезжаете. Вам не страшно? Некромант…
– Подумаешь! – фыркнув, перебила я девушку. – Пусть он боится!
Последние часы дома пролетели невероятно быстро. За обедом я посматривала на брата и на обманщицу Мэл. Как бы мы с Клайвом не ругались, но он оставался родным для меня. Наверное… Я не помнила, чтобы брат когда-нибудь посмотрел тепло и участливо, проявил заботу. Клайв рано отдалился от нас с мамой, подчёркивая, что женские дела его не касаются. Чувства к нему состояли из сложного сплава непонимания и привязанности. Так или иначе, но брат имел право знать об измене жены.
За столом мы молчали. Только господин Сторм вернулся к роли болтливого простака. Играл он вдохновенно и поразительно умело. Я с трудом его выносила и с радостью покинула столовую, попросив брата о разговоре. Он холодно пожал плечами и проследовал за мной в гостиную. С полминуты я судорожно сжимала пальцы, подыскивая нужные слова.
Клайв сидел в кресле. Он явно скучал и уже ухватился за книгу, оставленную на столике. Чопорный и неприступный брат никогда не раскрывал своего сердца. Я вдруг поняла, что передо мной совсем чужой и незнакомый человек. Его нелюбовь давно не задевала.
– Ну же, Глория?! – он с недовольством напомнил о себе. – Для прощания хватит и двух слов.