* * *
После встречи с Русланом я шла по улице, а в мыслях сами собой всплывали воспоминания, которые пробудил наш с ним разговор. Мой путь начался не в Москве, а в Махачкале, где я была одной из немногочисленных русских девочек. Когда я знакомилась с людьми, они не могли понять, как меня зовут.
– Аня? А полное как? Нормальное мусульманское. Анисат? Аният? Аминат?
– Аня она, Анна. Имя такое, что непонятного? – фыркала боевая подружка, хватая меня под локоть и утаскивая прочь. – Откуда они понаехали вообще?
Да, «нормального мусульманского» имени у меня не имелось, потому что мусульманкой я не была. Некоторые девочки, такие же русские, покрывали голову и выбирали себе другое имя, но мне не хотелось мимикрировать. Я упорно оставалась Аней.
В Дагестане в то время как раз начиналось возрождение ислама, и даже мои однокурсники демонстративно отпрашивались с пар по пятницам в мечеть. У нас же была интернациональная семья. Например, одна моя бабушка – наполовину армянка, другая – кумычка, а это дагестанская национальность. Но сами мы считали себя славянами и христианами.
Русских же в конце девяностых в Дагестане становилось все меньше и меньше. Кто мог уехать – уезжали. Мама тоже ставила этот вопрос, но папа непреклонно настаивал, что нужно оставаться. Он считал, что бороться – благородно, а бежать – неправильно.
– Миша, нас побьют, квартиру отнимут. А за кого мы девочек выдадим? Давай хотя бы фамилию им сменим.
Сейчас я понимаю, что ей нужно было заходить с другой стороны, по-женски: «Давай уедем туда, где ты сможешь раскрыться, проявиться». Но получилось так, как получилось, и вся семья тратила энергию на то, чтобы доказать: мы имеем право жить в Махачкале. Перед моими глазами были родители, готовые оставаться и бороться. Мне же хотелось разъединиться с ними, ведь у родителей для меня был миллион разных «надо». Надо хорошо учиться и стать врачом, как бабушка, к тому же обязательно очень хорошим; надо выйти замуж, а для этого надо быть порядочной. И вообще, девочка должна быть безупречной во всех отношениях. И вроде бы я не против, но эти «надо» и «должна» очень давили. Мама и папа всегда были достойными, сильными и интересными людьми, но тогда их авторитет слишком угнетал меня. Под его гнетом я рисковала так никогда и не понять, кто же я и что на самом деле могу.