Тетка принялась первой, хотя приехала позже всех. Но люди рады были уступить ей очередь, лишь бы она поскорее испарилась.
Виссарион извинился и попросил полчаса отдыха у ожидающих. Ввалился в горницу уже умытым, упал на диван.
– Что, батюшка, тяжёлая?
– Не то слово, Стюша. Просто монстр в человеческом облике. Сходи почисть кабинет , пожалуйста. А я отдохну немного. Представляю, как родным с ней живётся.
– Ты справился?
– Конечно. Но ещё пару-тройку раз она почтит нас своим присутствием.
– Полежи, полежи немного. – Пистимея подбила подушку под его головой. Легонько поцеловала и зачесала рукой назад длинные влажные волосы, обнажив высокий лоб с густыми бровями. – Я быстренько.
Привычно обойдя кабинет с трещащей и искрящей свечкой, она подержала над огнём конверт с деньгами, полученными от тётки, протёрла солёной водой мебель и распахнула окна. Вся негативная энергия, десятилетиями не дававшая жизни и самой клиентке и её семье, улетучилась, полностью обезвредившись огнём и утренним солнцем и растворившись в душистом воздухе летнего леса.
– Да, вот это сила ему дана! – С нежностью подумала женщина. Вернулась в горницу и присела возле спящего лекаря. Она смотрела в это мужественное лицо и по её телу разливалась теплота. Она любила его. Без страсти. Спокойно и трепетно. Ещё до того, как стала ему любовницей.
В ту ночь, когда она снова обрела дочь и смысл жизни, уложив Вареньку сама пришла к нему. Он не обидел её тогда, деликатно отказавшись от единственной благодарности, которую она могла ему дать (и деньги его не интересовали). Сидя на разных концах его узкой деревянной кровати, они проговорили всю ночь.
С этого дня она и стала матушкой Пистимеей. Они потом часто смеялись над этим выбором имени, вспоминая давнишнее советское кино. Но, для простых людей, истово ударившихся в религию, как когда-то и от неё, надо было создать понятный им образ.
Окончательно сблизились они немного позже. И любовницей она себя не считала, скорее, не венчанной женой. Да ради чего двое одиноких людей должны отказываться от простых человеческих радостей жизни? А ещё друг, соратник, ассистент.
Она не ревновала его к прошлому, потому, что ничего о нём не знала. И не стремилась, и не желала знать. Того, что видела и чувствовала, было вполне достаточно.