«Ладно, главное – реку найти, а там – вниз по течению. Точно к Белкам или к Гнездовью выйдем», – решил паренек.
Накануне Ерша уводили в направлении верховья реки. Он четко подметил. Пусть и с завязанными глазами полпути прошагал, да и кругами его проводник умышленно повертел, но вряд ли паренек мог сбиться с мысленной дороги.
К месту неизвестному отводили мальчишек для наказания и воспитания, но и не так, чтоб уж совсем далеко, значит, где-то поблизости селения находятся, к вечеру, верно, доберутся.
Дед Суховей жил одиноко, потому и защищал приёмыша всегда истово, в обиду не давал, но сам усмирял порой мальчишеский пыл хворостиной. Когда за дело, конечно.
В старейшинах рода дед Суховей не ходил, поскольку пусто было его «гнездо». Всех его близких давно еще степняки погубили, а новой семьей он обзаводиться не стал: то ли не захотел, то ли по другой какой причине. Об этом дед не сказывал.
Но уважали его в племени, к словам его прислушивались.
Только в этот раз не хватило слова дедова, наставники решили отправить пострела для исправления к Образумь-Камню за похвальбу вызывающую.
В роду Воронов хвастунов быстро ставили на свое место: не бахвалься о том, чего еще не совершил.
Мальчишек за всякие провинности, как заведено было в племени, кто-нибудь из старших уводил в глушь к камню исправления и отставлял там на определенный срок, чтобы вразумление было достаточно доходчивым. Меж собой подростки называли его Терпи-Камень.
Суровое наказание, зато действенное. Мальчишеская пылкость усмирялась махом и надолго.
Вот пришел черёд и Ерша.
Ремеслам подростков обучали отцы и деды – всяк своему, а вот ратному делу – владению оружием да бою голыми руками – избранные старейшинами опытные воины.
Найденыш – рослый не по годам, заметно сильнее сверстников и ловчее – на недавнем общинном обучении справился с одним соперником, затем со вторым, а потом заявил во всеуслышание, что сразу троих одолеет. Сгоряча ляпнул, да повторил еще разок. Не от того, что силу свою осознал и легкую победу почувствовал, а потому что его в племя приняли еще младенцем, но до сих пор относились к нему как к чужому. И зачастую вольно или невольно давали ему это ясно понять как старшие, так и малые.
Сейчас поверженные противники с издевкой обозвали его «прикормышем» и «кукушонком».