– Лучше быть простой монахиней в Австрии, чем испанской королевой! – жаловалась она австрийскому посланнику.
Выданная замуж в пятнадцать лет, Маргарита Австрийская почти каждый год дарила королю очередного отпрыска и умерла в двадцать семь после рождения восьмого ребёнка. Теперь Анна, как самая старшая среди детей Филиппа IV, должна была подавать пример своим сёстрам и братьям, что воспитало в ней чувство долга и ответственности. Среди инфант династии Габсбургов лишь она и её младшая сестра Мария отличались трудолюбием, что не слишком приветствовалось в семье. Они могли часами заниматься рукоделием, наводить порядок в личных вещах, обустраивать места для игр.
Инфанте не было и десяти, когда её просватали за австрийского эрцгерцога Фердинанда, который приходился ей кузеном. Но родителей жениха и невесты это не смущало: Габсбурги привыкли заключать браки «между своими», не интересуясь, к каким последствиям это может привести. Однако в 1610 году в соседней Франции фанатик Равальяк убил Генриха IV, и регентшей при несовершеннолетнем короле Людовике ХIII стала его мать Мария Медичи, истовая католичка, жаждавшая дружбы с «первой христианской державой мира». Поддержка Испании ей была нужна против мятежных принцев крови, желавших отобрать у неё власть, и гугенотов (французских протестантов). В свой черёд, герцог Лерма, премьер-министр Филиппа III, любезно принял её предложение о заключении союза (тем более, что Людовик ХIII и Анна Австрийская приходились друг другу троюродным братом и сестрой, так как их матери были кузинами). Уже тогда, отличаясь хитростью и дальновидностью, юная инфанта настояла на том, чтобы Испания уступила Франции несколько арпанов (десятин) каменистой земли в труднодоступных горных районах.
В детстве Людовика ХIII тоже было мало развлечений и радости, хотя французский двор совсем не походил на испанский. Здесь часто слышались смех и сальные шутки, а покойный король Генрих IV почти открыто изменял своей супруге и воспитывал своих бастардов с собственными детьми. Впрочем, своего наследника он любил, но мог приказать высечь его за непослушание и дважды сделал это собственноручно.
– …один раз, – утверждает мемуарист Таллеман де Рео в своих «Занимательных историях», – когда тот возымел отвращение к некоему придворному, да такое, что в угоду ему пришлось выстрелить в этого дворянина из незаряженного пистолета для виду, словно его убивают; в другой раз за то, что дофин размозжил головку воробью…