Сигарету он уже выкурил. Видимо, все же нервы, снова он полез в карман за сигаретой. Отправил в рот. Прикуривая сигарету, заметил, как от соседей, в окне, мелькнула тень. Затем выбежала из темного проёма двери сенца, и эта соседка, которая известила его своим письмом о смерти его мамы.
*
– Володька! – вскрикивает она, подбегая к крыльцу, где он сидел.
– А, это вы, Мария Петровна, – отзывается ей, Куренков. – Приехал, вот, по вашему письму. Почему не дали сразу телеграмму? Папа, что он совсем «чиканутый» у нас? Не понимает, я еще есть? Он все также с нею живет?
– Живет, Володька. Живет, антихрист. Запретил он нас, дать тебе телеграмму. Это я уж потом. Извелась. Спать не могла. Написала к тебе письмо. Ты разберись. Слышала, они хотят переехать в этот каменный дом. Разберись, разберись, – говорит она, хватаясь за свою тощую грудь. – Ты надолго – то приехал?
– Не знаю. Учусь я еще. Сами знаете.
– Поняла, поняла Володька. Подымайся. Войдем в дом. Неудобно. Люди видят. Ладно,– дёргается она. – Чуточку погодь, сейчас я. До дома добегу. Я быстро. У тебя ж там поесть, ничего нет. Ты ж с дороги голодный. Господи! Я сейчас, – И ничего не говоря, бежит обратно к себе. Вскоре, она снова показывается на улице, держа, в большой тарелке: кусок, какого – то сваренного мяса, яйца, хлеба и ведро воды.
– Кушать же ему надо, – говорила она на ходу, разговаривая с собою. – В доме у него, знаю, шаром покати, ничего ж нет. Горе – то, какое. Сидит. Пропадет ведь? Весь потемнел.
Раньше, в его памяти, она как – то тихая, вроде, была. Семья, конечно, у нее большая. Четыре рта. Два сына. Уже взрослые. Погодки почти его. И эти девочки, дошколята. Четыре рта. А с ними, шесть ртов. Слава бога, вовремя спохватились, в огороде, вроде, все посадили. Картошка своя. Лука тоже. Огурцы, помидоры, капуста, свекла, все свое. Еще на зиму, дополнительно, в хлеву, поросёнка держали. К зиме, с мясом будут. Еще и корова у них есть. Но, в этом году сухо было, сена мало сготовили. Придется ремни потуже затянуть им. Муж у неё, еще в силе, подрабатывает. Повадился, ездит на заработки, то в Москву, то, Нижний… недавно, вот, оттуда он. С деньгами приехал. Но больно уж сильно похудел, он там у неё. Видимо, на сухом пайке сидел. Глядеть на него больно. Говорит еще, к зиме поедет в Москву. Строить там какой – то дом. Дай бог, здоровье бы ему. Так рассудительно разговаривает, она сама собою, в каждый раз, когда он временно оставляет семью, отправляясь на эти вынужденные заработки.