Выглядела она в это утро, даже не плохо. Даже красавицей её можно было принять. Высокая брюнетка, как и его отец. А он, почти под метр восемьдесят ростом был. Да и сам он, не маленького роста. В руке она держала, серую дамскую сумочку. В длинном сером плаще. Когда делала она шаг, её крепкие стройные ноги открывались. По сравнению с его отцом, конечно, она смотрелась шикарно для деревни. А отец его, был в своем же неизменном сером куртке. Он её, будто, никогда не снимал с себя. Брюки у него, хотя и были глаженные, но не сравнить же его было с нею. Да и лицо, не смотря, на его сорока пятилетний возраст, выглядел смиренно устало. Щеки припухшие, будто он набил в рот желудями, как бурундук, отвислые. А рот, какой – то брезгливый.
Такого отца он, конечно, не знал.
Во времена социализма, конечно, он был совсем другим человеком.
Знаете, такой, бегущий за волнами человек, было его представить тогда.
Как, вот, так меняется человек, когда он живет не свойственной среде. Ему все тут чуждо, выходит.
– О! – вскрикивает он, спотыкаясь в шаге, увидев тут сына. – Ты, когда приехал? Сын.
– Почему не дал телеграмму? – встречно задал он ему вопрос.
– Да он пожалел тебя, – вмешивается в разговор и эта. – Ты же там учишься. Не хотел он, оторвать тебя от учебы. Маму твою, уже не воскреснуть.
– Папа, я хотел бы переписать дома на себя и уехать.
– Переписывай. Это твое. Мы для тебя строили этот дом с твоей мамой.
– Как это переписать? А ты, нам?..
– Обожди, Люда. Он верно говорит. Мы этот каменный дом, с его мамой, строили для него. Все верно. – И, обращаясь уже непосредственно к сыну, кивнул. – Пока ты в городе, жить можно в нем?
– Живи, папа. Но я, все же хочу переписать дома. Перепишу, уеду. А вы живите. И застрахую от беды. – Это он стрелы свои направил на нее, ожидая, как среагирует она на этот его выпад.
– Сделаем, сынок.
– Почему, папа, мама умерла?
– Не знаю. Сам знаешь, давление её мучило.
– Ладно, папа. Об этом я сам разберусь потом. Времени у меня будет много.
– Нуждаешься в чем – то?
– Как все, папа. Все мы нуждаемся, в чем-либо сегодня.
Обернулся, недовольно проворчал своей подруге.
– Люда, иди, не стой тут. Поговорить нам надо сыном.
Та фыркнула, обиделась, видимо, ушла внутрь здания администрации. А они, оставшись одни тут, присели на лавку у бревенчатой стены администрации.