Куренков, заставил себя, все же оглянуться. Посмотрел на окно, из балкона, чем сейчас занята сама, Моно Лиза. Да, она и не скучала. Сидела на диване, а перед нею, журнальный столик. А в нем, рюмки и бутылка коньяка, или все же, вина. Работал не громко телевизор, и эта еще, полу темень в комнате. Она включила еще переносную лампу, а свет основной, выключила.
– Володя, – нетерпеливо кричит она, махая призывно рукою. Ей – то видно его отсюда. – Иди сюда. Скучно же мне одной.
Ничего не поделаешь, выдержки у него не хватило, занавес открыт, зрители ждут.
Бросил докуренную сигарету вниз, под балкон, вздохнул потерянно тяжко, и, взбадривая себя, вытолкнул себя на сцену.
– Давай сюда, рядом, – говорит ему Моно Лиза. – Пить будем. От хорошего вина, правда, же, Володя, не опьянеют? Давай, Володя, сначала помянем твою маму, а потом, и за нас… Ты же не откажешься выпить за меня? – И пристально, пытливо смотрит, что скажет ей в ответ Куренков.
– Спасибо, – бормочет он. – Спасибо, Лариса. Ты, действительно, понимаешь меня. Этого мне, как раз не хватало, сейчас. И за маму, и за нас. Ну и, за одной, за твою улыбку, за твою красоту.
– Володя! – кричит она. – Не заставляй меня краснеть, своими красивыми словами. Не смущай. Пьем?
После они, как само собою, прильнули друг другу, коснувшись губами.
– Какой ты сладкий, – говорит ему Моно Лиза, чуть смущенно.
Тут уж сдерживаться было невозможно. Она взяла инициативу в свои руки, обхватила его за голову, сама прильнула поплотнее губам Куренкова.
*
После, словами сложно было рассказать. Карусель, как – то получился. Пришли они себя уже, поздно, за полночь. А утром уже он, спешно, первым делом, пока спала Моно Лиза, сходил в душ, смыл с себя, этот сладостный запах Моно Лизы. Так было ему хорошо, что даже от хорошего настроения, не сдержанно присвистнул. Хотелось ему еще запеть мамину песню, которую она любила всегда петь, почему – то в праздники. «Нежность», из кинофильма, «Три тополя на Плющихе». Такая она была грустная, но, в то же время, душу она выворачивала. После этого, мама его, почему – то всегда плакала. Но сейчас же ему, зачем плакать. Надо ему прыгать, прыгать от счастья. Его ведь полюбила в эту ночь, женщина, а он первый раз в своей жизни, почувствовал, как надо любить женщину. Неожиданно, он услышал шум. Чтобы не смущать себя голой в этой ванной, и чтобы его не застали в таком виде, Куренков быстро, торопливо вытерся с полотенцем, которую он взял с крючка, с которой он еще вчера, ночью, как пришел к Моно Лизе, вытер руки. Затем надел на себя трусики, и облегченно выдохнув, вышел из ванной. Заглянул на кухню, жажда его мучила, подлил из чайника в кружку воды, выпил, и за одной, посмотрел в окно.