. Но вы все равно не можете взять в толк, что здесь, черт возьми, происходит.
Дело вот в чем: когда мы сталкиваемся с письменной или даже устной речью, мы понимаем ее на разных уровнях. На первом уровне, который мы только что обсуждали, наше понимание основано исключительно на лингвистической информации, заключенной во фразе. Но на втором мы уже толкуем эту информацию в широком контексте всего, что мы знаем о окружающем мире и о том, что происходит вокруг нас в данный момент.
Причина, по которой предложение про стог кажется каким-то странным, состоит в том, что оно вырвано из контекста. Насколько иначе вы поняли бы его, если бы я сказала вам, что это фрагмент истории о прыжке с парашютом? Надеюсь, все тут же сложилось бы с приятным щелчком, и вместо совокупности разрозненных идей вы увидели бы сценарий, который можете вообразить, словно коротенький видеоролик, проигрывающийся у вас в мозге. Если так, значит, мозг соединил точки между тем, что вы уже знаете о реальном мире (гравитация, устройство парашюта), и тем, что было написано на странице. Поэтому вам стало понятнее, почему стог мог сыграть важную роль.
В этих двух способах понимания речи важно то, что исследования, проведенные на людях после черепно-мозговых травм, по-видимому, указывают, что в этих процессах задействуются разные участки мозга. До моих исследований было принято считать, что за понимание идей, напечатанных на странице, отвечает левое полушарие, которое, как правило, занимается переработкой лингвистической информации[47], в то время как правое полушарие, которое, как правило, занимается скорее зрительными и пространственными образами, реконструирует сценарий[48]. Однако эти представления, как и бо́льшая часть того, что нам известно об устройстве и работе мозга, основаны на данных, усредненных по группам испытуемых.
При этом первопроходцы в области исследования чтения, в том числе мой университетский научный руководитель Дебра Лонг, учат нас, что не все люди понимают прочитанное одинаково[49]. Мне стало интересно, не зависят ли эти различия от того, как именно происходит распределение труда между мозговыми полушариями у конкретных людей. Чтобы проверить эту гипотезу, я провела исследование, в ходе которого наблюдала, что запоминает из одной и той же истории каждое полушарие более чем 200 испытуемых с разными уровнями навыков чтения