Все эти вопросы не давали покоя. Алекс лежал на спине, развалившись наискось на всю кровать, закинув обе руки за шею, погруженный в свои мысли и фантазии, которые обычно свойственны лишь девушкам, парни о них обычно не говорят. В своих мечтах он воплотил все в мельчайших подробностях, начиная от первого секса с Элеонор, заканчивая свадьбой в узком семейном кругу. (Именно так, в своих фантазиях, он решил, что Элеонор не любит такие мероприятия, особенно – с большим размахом, где собирают толпы друзей и знакомых, приглашают всех, абсолютно всех, даже мало знакомых для новобрачных людей, не говоря уже об очень дальних родственниках.)
Алекс ясно видел, как будет выглядеть их двухэтажный дом: светло бежевого цвета, с коричневой кровлей из мягкой черепицы, с двумя окнами, не вписывающимися в общую картину совершенного дома, окрашенными в зеленый цвет, на втором этаже и с тремя абсолютно белыми окнами на первом этаже. Дом выглядел ожившим. Его белый массивный фундамент, с коричневыми волосами и смотрящими на тебя двумя зелеными глазами делали его живым среди общей серой массы похожих домов. Бледно-серые большие откатные ворота гаража казались его огромным ртом. Дом был по-своему индивидуален и прекрасен, особенно его красивый сад, состоящий из разноцветных орхидей и нежно-розовых кустов эустомы, которые восхищали своей элегантностью и вызывали симпатию, декоративных японских деревьев, встречающих всех гостей дома, проходящих вдоль аллеи и улавливавших неповторимый аромат распустившихся бутонов цветов, которые вели к белоснежной террасе, обставленной мебелью из темного ротанга для комфортного времяпрепровождения в кругу большой семьи. Дом был особенный, красивый и выделялся на фоне других похожих домов соседей. А мечты о сыне еще больше будоражили его сознание.
Выйдя из ванной комнаты, Элеонор подумала, что Алекс уснул, ведь он никак не отреагировал на ее появление в комнате, но, подойдя ближе, поняла, что он просто лежит с открытыми глазами, уставившись в одну точку в потолке. Элеонора плавно, на цыпочках, очень аккуратно подошла к кровати, взяла подушку, резко размахнулась и одновременно с дикими воплями несколько раз ударила его по лицу. Его испуг был настолько силен, что он за одно мгновение побледнел, вздрогнул и издал странный жалостный скрип, похожий на открывания старого ржавого металлического шкафчика с распашными дверцами. Через несколько секунд, когда он пришел в себя, увидев перед собой смеющееся и сияющее от такой детской пакости лицо Элеонор, он тоже рассмеялся, схватил подушку и начал контрнаступление с криками «Получай, получай, дрянная девчонка!». Комната была наполнена весельем и громким смехом, они били друг друга подушками словно дети, бегая взад и перед вдоль кровати.