Киваю.
– В сторону ее отодвинь.
– Ты думаешь…
Ахаю и заползаю внутрь этого чертового дома. Отодвигаю досочку, заглядываю в щель и вижу забившуюся в уголок Ясю. Как она вообще туда поместилась? Зачем?
– Ты застряла? – спрашиваю, протягивая ей руку. – Нужно было покричать.
Слышу, как Руслан за спиной хмыкает, и крепко зажмуриваюсь. Я и без него прекрасно понимаю, что она туда намеренно заползла, но начинать разговор с ребенком с обвинений в такой ситуации не самая лучшая идея.
– Ясь…
Ярослава трет глаза и ревет. Громко. Взахлеб.
– Ну все-все. Не плачь. Все хорошо. Иди ко мне.
Яся плачет, но уже ползет ко мне.
– Что случилось? Зачем ты туда залезла? Напугала меня.
– Ты сказала, что заберешь меня пораньше, и не приехала, – трет глаза.
– Не плачь.
– Ты не скажешь бабушке? Не скажешь?
– Не скажу. Иди сюда.
Яся выползает мне навстречу, и я крепко ее обнимаю. Надышаться ей не могу. Моя девочка. Моя глупышка.
– Я чуть с ума не сошла. Не делай так больше, – смотрю ей в глаза. – Так нельзя. Я переживала.
– Прости. Не плачь, мамочка.
Снова прижимаю Яську к себе и только спустя несколько минут вылезаю вместе с ней на улицу. Выпрямляюсь и извиняюсь перед директором сада.
– Я просто перенервничала, – оправдываюсь, придерживая Ясю за капюшон, словно она может от меня сбежать.
– Все нормально, – женщина кивает, а потом переводит заинтересованный взгляд на Руслана. Он стоит напротив нас в распахнутой кожаной куртке. Руки в карманах джинсов. Лицо вообще никаких эмоций не выражает.
Опускаю голову, чтобы видеть Ясю, и понимаю, что она смотрит на Руса во все глаза.
Градов ей едва заметно улыбается, и дочка тут же отворачивается. Тычется носом мне в бедро.
Уже за пределами территории детского сада, перед тем как сесть в машину, Градов протягивает Яське ее беретку, которую держит в руке, но на это действие она только крепче в меня вцепляется, а потом произносит:
– Я тебя больше не люблю, уходи!
Руслан
– Я тебя больше не люблю, уходи!
Сжимаю розовую шапочку в руке, которая подвисла в воздухе. Не ожидал, что слова пятилетки к чертям выбьют весь воздух из легких.
Отвожу взгляд от насупившейся и жмущейся к матери Ярославы. Первые секунды смотрю в никуда. Пытаюсь сбросить оцепенение, которого я лет сто уже не ловил.
Я, в принципе, с детьми не очень лажу. Да и восторга от них у меня никогда не было. Но там чужие, а здесь… своя.