– Это покои его величества, – произнес камердинер , как бы между делом, – он не допускает туда никого, – подчеркивая неприкосновенность этой территории.
Амелия кивнула, понимая, что за этой дверью скрывается нечто важное, пока недоступное для неё. Она продолжила путь, чувствуя, как атмосфера сгущается, словно перед грозой.
________________
Леди Амелия де Мартель вошла в зал, и Людовик замер, не в силах отвести глаз. В ее облике воплотилась сама эпоха Возрождения, со всей ее изысканностью и великолепием: платье подчеркивало плавность движений, полных грации, а волосы цвета пшеницы , собранные в высокую прическу, мерцали в свете свечей. Каждый ее шаг, легкий и уверенный, завораживал. Людовик не помнил, когда в последний раз встречал подобную красоту, такую утонченность и загадочность. Говорили, она обладает не только пленительной внешностью, но и острым умом, способным вести беседы на самые возвышенные темы, что лишь усиливало ее очарование в глазах короля.
– Добрый вечер, Ваше Величество, – произнесла она, слегка склонившись в реверансе. Ее движения были плавными, а голос, как звон хрустальных колокольчиков, мелодичным. Людовик невольно поежился от приятного волнения. – Сегодня мы будем ужинать только вдвоем? – ее вопрос прозвучал так нежно, что заставил короля невольно сглотнуть.
Амелия окинула зал оценивающим взглядом, отметив лишь несколько слуг, застывших в ожидании приказов. На столе красовались искусно разложенные блюда, призванные удовлетворить вкус короля: запеченная утка с хрустящей корочкой, пропитанная ароматом трав и ягодным соусом, свежий хлеб и множество закусок.
– Да, только мы, – произнес он, пытаясь сохранить хладнокровие и скрыть волнение. Его лицо оставалось безмятежным, но глаза, как предатели, выдавали внутреннее смятение.
Амелия села за стол и принялась за еду, время от времени бросая на короля любопытные взгляды. Ужин протекал в гнетущей тишине. Лишь иногда она ощущала на себе его взгляд, но ни один из них не решался нарушить тишину, окутавшую трапезу. В этом молчании таилось напряжение, не подвластное ни аппетитным блюдам, ни вину. Амелия чувствовала себя пленницей. В тишине каждое несказанное слово обретало особое значение. Она ощущала натянутую струну между ними, предвещавшую необходимость откровенного разговора, глубокого понимания и, возможно, искупления, как избавления от проклятия.