– Ах вот как… – озадачился Иван Никитич. – А ведь и правда, он меня сегодня зачем-то расспрашивал, когда я домой собираюсь. А потом сразу нарочно разговор на свою кошку перевел. Мне это еще тогда подозрительным показалось. Причем тут кошка?
– Какая кошка?
– Да его кошка котят принесла. Он мне одного отдать хотел. Для Сонечки.
Еще какое-то время Иван Никитич сидел на скамейке рядом с тетушкой, откусывал от сорванного с ветки яблока и задумчиво шаркал ногой по траве. Доев яблоко, он кинул огрызок через забор, хмыкнул и предложил:
– А не разыграть ли нам, любезная тетя, небольшой спектакль? Помните, как раньше мы бывало разыгрывали?
– Что за спектакль? – не поняла Елизавета Андреевна, но по веселому огоньку в ее глазах, Иван Никитич уже понял, что может рассчитывать на ее согласие.
В дом Елизавета Андреевна вернулась, тяжело опираясь на руку племянника. Усевшись в гостиной, она кликнула сначала Трофима и отослала его с запиской к доктору. В записке говорилось, что племянник ее отбывает с вечерним поездом в Петербург в надежде завтра утром привезти столичного доктора. В связи с этим Лев Аркадьевич зван к завтраку для знакомства и проведения консилиума. В то же время Елена была откомандирована в аптеку за новым флаконом чудесных успокоительных капель, потому как тетушка случайно уронила и разбила вдребезги купленную накануне склянку. Как только Трофим и Елена были отосланы из дома, Иван Никитич собрал все свои вещи и спрятал их под кроватью тетушки. Сам он планировал до ночи отсидеться в ее комнате с тем расчетом, чтобы все, включая доктора, поверили в его отъезд.
– А вы, дорогая Елизавета Андревна, вздыхайте и говорите, как вам нехорошо на душе и что вы прямо чувствуете, что призрак явится сегодня опять. Если ваша компаньонка или доктор замышляют что-то против вас, то не преминут воспользоваться случаем напугать вас совсем, особенно в виду приезда столичного врача. И можно бы еще им сказать, что я вас к себе в Петербург пригласил переехать, подальше от привидения.
Елизавета Андреевна затею племянника не одобрила, но решила все же подыграть.
– Как знать, – сказала она, грустно глядя в окно. – Чужая душа – потемки. Как бы я хотела, чтобы ты, голубчик, ошибся в своих подозрениях. Но я знаю за собой, что всегда думаю о людях хорошее, а дурного не замечаю. С горечью признаю, что мое доверие не раз бывало обмануто. Что ж, сделаем по-твоему.