– Это кто-то встал с ног на голову, – послушно ответила Олечка.
– С ног на голову! – Сердито передразнила Екатерина, убирая лист, – вообще-то это смысл моей жизни!
Поколебавшись, она снова ткнула в лист:
– А это что, по-твоему?
Олечка опасливо поинтересовалась:
– А что это будет обозначать?
– Ближайшее будущее! – И Екатерина скорбно отвернулась.
– Катюша, – взмолилась Олечка, – нам ведь уже пора, стих я выучила.
– Ты, Олечка, если хочешь, иди, а я пожалуй останусь, – отвечала та, продолжая глубокомысленно изучать свои рисунки.
– Почему? – жалобно спросила Олечка.
– Я оттуда уже вышла, – Екатерина строго посмотрела на неё.
– Как? – не удержалась непонятливая Олечка.
– Ногами, – и Екатерина окончательно уткнулась в лист, давая понять, что разговаривать дальше не намерена.
Всю зиму она в литстудии не появлялась…
А время показать ничего не может. Оно только отодвигает развязку, не добавляя определённости. И чтобы у з н а т ь всё равно приходится совершать какое-то действие, которое позднее предстанет глупостью, или даже дикостью. Да и само это з н а н и е вполне может оказаться ничтожным или ненужным, хотя сейчас обретение его представляется крайней необходимостью – ведь нет состояния более удручающего, чем неопределённость…
Так что же всё таки делать? Ждать, что покажет время, которое ничего не показывает?..
7 глава
С наступлением весны она снова поселилась на подоконнике, пытаясь разглядеть его через бинокль, полученный летом на день рождения. Теперь она приходила позднее, удачно избегая встреч с Сидоровым и его псом.
Свет сегодня отчего-то долго не зажигали, наверное он всё ещё не вернулся… Загорелся свет! Он уселся в своё кресло перед телевизором и вдруг посмотрел прямо на неё… Смотрел долго, а потом махнул рукой, предлагая слезть с подоконника. Она окаменела. Идиот – ка! Ну, конечно же, подъезд прекрасно освещён и если она его видела в таком же освещённом окне, то соответственно и он – тем более чёрный свитер на белом фоне… Он снова поднял руку и теперь уже с раздражением потряс ею, спрашивая, что ей нужно? И тут, она не поверила своим глазам, махнул, как машут на надоевшую муху, лениво и смиряясь. Этого она уже не вынесла.
Дверь открыл он. Она увидела, как глаза его недоуменно расширились, но ей уже было всё равно.
– Вы специально махнули рукой, чтобы я убралась? – Она стояла, согнувшись от горя, и речь её напоминала рыдание…