– Пить! Пить! Пить!
Четвертый все еще спал, уткнувшись в подушку, и на его лысом черепе вздыхали клочки ковыля. Возле каждой койки было припарковано по креслу-коляске, а ходунки и костыли выстроились в шеренгу под стеной. Из соседних палат доносился божевiльный [3], иными словами, умалишенный, божевольный или же без бога в голове крик. Старое, что малое; и старики также необъяснимо кричат, как младенцы. От детдома до дед-дома – всего один шаг длиной в жизнь.
Медсестра подняла с пола подушку и потрясла спавшего за плечо, всколыхнув ковыль на черепе:
– Эрнестин! Эрне…
Увидела его серое лицо и закричала так, что все стонавшие, оравшие в шоке затихли. Видавшая виды медсестра выбежала, грохоча копытами медицинских сабо, и вернулась не иначе, как с врачом, на груди которого висел стетоскоп.
Спустя несколько минут пациента, накрытого простыней, вывезли из палаты на каталке.
«Встань и иди» была травматологической клиникой для людей здоровых, прошедших испытание несчастным случаем: сломал руку, ногу, а то и шею, попавших в аварию или вывалившихся из окна. Теперь они передвигались на инвалидных креслах, ходунках или в ходунках-«башнях» в человеческий рост, где их привязывали ремнями на всех уровнях: бедер, поясницы, плечевых суставов. Переломам люди более всего подвержены на склоне лет, для этого им не нужно принимать участие в автогонках, скачках или взбираться на Монблан, Эльбрус с Белухой, им было достаточно оступиться на коврике в спальне или на бордюре тротуара. Остеопороз для многих с годами становится опаснее гонок, скачек и прыжков с парашютом.
В клинике имелся спортзал, гостиная, служившая также столовой и телезалом, была терраса; был и бассейн – вводные процедуры весьма на пользу пострадавшим, однако, уж лет пять, как он был закрыт, замурован на ремонт. Обеды доставляли готовыми из комбината питания городских больниц. На первом этаже работало кафе и «Все для всех» – газетный киоск со всякой всячиной, от бульварных бестселлеров, лотерей до аптечно-парфюмерных излишеств.
Клиника «Встань и иди» была отдельным анклавом, жившим по законам сломанных конечностей и позвоночников, а вследствие, частенько, и жизней.
Клинический день близился к зениту. Заканчивались сеансы физиотерапии, но основная масса телострадальцев, на инвалидных креслах, иногда с прикрепленными к ним капельницами, аппаратами электромагнитных волн подтягивалась к гостиной, ибо там уже накрывали трапезу. Все старики были в подгузниках, зафиксированных поверх одежды черным брезентовым футляром. Какая-то старушка распевала гамму, кто-то звал некую Карину и кричал «Агите!», кавалер в вязаной шапочке орал тоном диктатора: