– Теперь будем называть папу генералом! – хихикнула я.
– Нет, она не просто дура, она идиотка! – вздохнула моя умная старшая сестра…
…А я не особо вникала во все эти пертурбации у папы на работе: ну как был он директором, так директором и остался. Для нашей семьи в общем-то почти ничего не изменилось, разве что у отца появилась новая машина – ни у кого в городе подобной не было! Папа часто сам садился за руль, обходясь без водителя, так ему нравился плавный ход иномарки.
Мои надежды на свободу в отсутствие дома Надежды не оправдались: наш Дивноярск от Красноярска близко, меньше ста километров, и она почти все выходные проводила дома – папа отправлял водителя за принцессой. Эта Надежда Крупская продолжала учить меня жить и заставляла готовиться к экзаменам, иначе обещала отправить в ПТУ после восьмилетки. Сигареты у меня нашла. Да не курила я! Так, иногда…
Говорят, что 90-е годы были «лихие». Это по прошествии времени их так окрестили, а тогда происходящее называли «перестройкой». Но я не замечала никакой лихости вокруг себя, и перестраивали что-то, видимо, в других местах. Правда, Танька ходила подавленная – в семье было не все в порядке. Тетя Оля стала торговать вещами на рынке, я попросила Таньку об этом в школе не рассказывать, мне и дружить с ней стало неудобно. Еще папа запретил мне вечерами гулять допоздна – какие-то бандиты в городе развелись.
У Таньки дома тетя Оля с тетей Наташей только и рассуждали о деньгах, ценах, о том, что какие-то продукты стало трудно купить… Так скучно! Я тогда перестала ходить к ним в гости, у нас-то дома было все по-прежнему. Как это может не быть каких-то продуктов в магазинах? Для чего тогда магазины?
Ну не понимала я, что отцовская широкая спина заслоняет все наши семейные беды, в том числе предполагаемые, что еще где-то за горизонтом. Стоило маме заикнуться о любой проблеме, как папа тут же улаживал дело одним-единственным звонком. Папа решал все!
ТАНЬКА
Можно сказать, что я выросла в больнице: мама, работая процедурной медсестрой, частенько брала меня с собой в поликлинику, когда, например, мою группу в садике закрывали на карантин или на ремонт. А то и просто так с ней напрашивалась – обещала тихонько «лечить» кукол за стеллажом регистратуры или поить их чаем в бытовке и свое обещание сдерживала, никому не мешала. Мне так нравилось быть частичкой этой чудесной общности в белых халатах, которая превращает больных людей в здоровых, нравилась стерильная, до блеска, чистота и особый, медицинский запах. «Лечила» я и своих одногруппников в садике и с детства представляла себя врачом. Хирург Иван Тимофеевич угощал конфетками и приговаривал: «Растет наша смена!»