Ровесник века? значит, лет на десять старик был старше, чем я предполагал.
– Ну! тебе, служивый, ещё не понять такое, а я весь затылок исчесал, в голове дыры проделал, как и что, загадка ей Богу…
Разговор наш прервали на самом интересном месте, меня позвали. Дела «служивые» требовали к себе… Встал с неохотою, мне хотелось рядом посидеть со стариком, да послушать его жизнь… Наверное, и он хотел с кем-нибудь поделиться ею, рассказать благодарному слушателю, наболело за всю его жизнь… Много ли надо старому? внимание и участливость… «Ах ты ж негоразд какой! Делать нечего…».
Осмотрел ещё раз окрестность. Она вся светилась и переливалась в тёплых перетоках воздуха, в зыбких вибрациях. Даль светлая терялась в мареве…
– До свиданья, отец!
– Да пабачэння, служивый, да пабачэння…
* * *
В последний момент я оглянулся на место где сидел, старик был на месте, хорошо виднелась его белая голова, сидел согбенно, непосильной ношей прожитых лет придавленный, опирался на свою клюку, что держал между ног и глядел… Куда глядел? Только не в местность пред собою, в пространство всматривался пробежавшей жизни и вслушивался и, я убеждён, что-то слышал он там. Не устаю удивляться судьбам людей, как они сердечные выдержали всё… Где силы брали, терпеньем запасались, в каких местах черпали силы жить после стольких испытаний? А мне? мне надо было ещё остаться, дела подождали бы, я услышал бы повесть о жизни простого человека, самого главного на земле, на котором и строится всё, на плечах которых покоятся века седые и стоит заглянуть в них пытливым взглядом, то и увидим, и услышим их, века и людей…
Всё записывается материей предметов, всё отражение явлений окружающих и сберегается для будущего пытливого ума. Наверное, чуткому уху ещё слышны в этом месте голоса и писки детей, разгорячённый шёпот влюблённых, молитвы старушек, да шумные песни хмельных людей. Многое может сохранять пространство, записывая в свои информационные блоки пробежавшую жизнь. И будет такое время, найдутся способы регистрации той энергии, той информации, что конденсирует всё живое и всякая материя. Это пока недоступно для исследования, но «…память природы, фиксирующая все виды лучей, служит доказательством восприимчивости материи. Вещи, предметы, камни и живые существа фиксируют в себе все, вокруг них происходящее, способностью, ничего общего с обычной памятью не имеющей