Сидим втроем за обеденным столом, я все делаю для мамы так, как она просит, и попутно просто сверлю ее ясным взглядом. Мама как обычно играла свою сцену и тут почувствовала, что ей не верят. Закончив обед, вышла на улицу. Я сказала племяннице:
– Знаешь, что я поняла? Моя мама – твоя бабушка – ненормальная женщина.
– Да, так и есть. Сейчас мы с ней в одной комнате живем, и я не могу долго там находиться, выхожу.
– Сейчас во мне не осуждение ее, как раньше, а сострадание. Ведь она в восемь-девять лет осталась без матери. И хотя отец баловал свою единственную дочь, ей приходилось жить с мачехами, у которых были свои дети от прежнего брака.
– Вот ее и вырастили такие же сумасшедшие женщины.
– И вины мамы в этом нет. Она выживала в этом мире как могла.
– Да, но кто-то один из потомства должен разорвать эту непрерывную цепь.
Прошло два дня, дружная компания вернулась из поездки на природу. Я общаюсь с ними, веселюсь и незаметно наблюдаю за мамой. Все яснее вижу ее: тело сжато, морщинки опутали все пространство лица, в нем нет «живого места». Она ходит по двору, и такое чувство, что ей нигде нет места. Я наблюдаю за ней и чувствую, как что-то во мне просыпается, еле заметное, непонятное. На глазах проступают слезы. Впервые мне всем сердцем жаль ее. Всю жизнь была зажата в тисках, словно в железной клетке, которую на нее надели. Ведь это невыносимо! Хоть и надевает она каждый раз новые наряды, но самого главного не видит – во что она одета. То, что реально на ней, – это железная клетка, держащая ее в своих тисках. И вдруг на миг подумала: быть может, во сне я открыла железную клетку размером с собачью конуру и выпустила что-то очень близкое, родное. До этого момента думала, что выпустила себя, а сейчас такое чувство, что в клетке заточения не я, а мама! Вот почему я всю жизнь осуждала ее, требовала чего-то, бежала от нее прочь, как от чумы, обижаясь на то, что она не может дать мне своей любви. Что может дать человек в заточении? Ничего.
Выдох от ясного знания. Приехала домой, приняла душ, смотрю – мужчина из далекой страны скинул песню в исполнении моей землячки: «Мне никто не нравится – я люблю тебя!». Слезы хлынули из глаз. Так любить может только Бог! Только Он один с любовью пошел к слепым, прокаженным, больным женщинам, старикам и детям. Бог любит то, от чего этот мир отворачивается, что презирает, избегает, считает не своим, а чужим. Бог любит то, от чего человек в страхе бежит прочь. То, что струится внутри сейчас, не могу описать. Приблизительно это можно сказать так: сквозь тьму пробивается свет.