Но это же не так. Этого никто не знает. Что было бы с нами, если бы мы выбрали другой путь. Что было бы со мной, если бы я выбрала другую жизнь? Другого мужа? Другую профессию? Другое место жительства? Была бы я счастливее? Вряд ли. Все свои беды, проблемы, программу своей жизни мы носим внутри себя, – бабулька вздохнула, тихонько улыбаясь, невидящими глазами провожая мелькающие за окном пейзажи.
– Вот и программа моей жизни находится внутри меня. Если бы рядом со мной были другие люди, другой муж, свекровь, свекор, не думаю, что я была бы счастливее. Я бы все равно испортила ВСЕ своим неправильным лакейским отношением к людям и жизни. Потому что всегда подсознательно чувствовала себя, как жертва перед своим мучителем. И со всеми окружающими, не важно, близкими или малознакомыми, лебезила, угождала, пытаясь заранее задобрить мучителей. Предвосхитить их желания.
Вот, когда такое отношение продолжается длительный период времени, то даже нормальные люди начинают вести себя, как мучители. Не уважать, презирать такого психически сломанного человека, не учитывать его интересы, мнение, его присутствие. Подобный человек, как бы, перестает существовать в их жизни. Как личность. Как отдельное существо.
Дочь печально вздохнула, кивнула с пониманием. Исповедь матери оказалась очень горькой и тяжкой для ее осознания.
…
Обратная дорога была долгой. Поселки и деревни мелькали за окном. Старушка тихо посапывала на пассажирском сидении, кивая во все стороны ярко малиновой головой. Эта обратная дорога уже не имела для нее никакого значения, начиная с того момента, как выехали на асфальтовое покрытие. Программу своей жизни она уже выполнила. До дома оставалось часов десять пути, не больше.
…
На следующий год, в период цветения багульника, дети приехали на перевал Кемы одни. В руках дочь держала небольшую керамическую вазу.
Она вышла из машины, поднялась на каменный серый стол, огляделась вокруг. Река, приветствуя, весело поблескивала далеко внизу в лучах яркого полуденного солнца. Сопки зелеными стенами стояли по краям огромной долины. Мохнатые верхушки сосенок и елок приглашающе пришепетывали под легким дуновением весеннего теплого ветерка.
Дочь открыла вазу и широким жестом медленно высыпала содержимое с высокого каменистого откоса. Туда. Вниз. К реке. Спустилась с высокого каменного стола, осторожно переступая по скалистой осыпи, присела на корточки и закопала в каменной крошке керамическую вазу. Встала, глубоко вздохнула, с трудом забралась обратно на высокий серый стол, раскинула руки широко в стороны, обернулась вокруг своей оси и окинула печальным взглядом огромную долину каменной реки.