– Мне надо с тобой срочно поговорить! – голос Гринлоу звучал напряженно, но Клеон понял, что академик нервничает, не потому что случилось что-то плохое. Так звучал голос человека на пороге уникального открытия.
– Да, конечно, говорите, у меня есть еще минут сорок до выхода, – Клеон не знал, почему не сказал, что занят. Наверное, потому что не умел врать.
– Клеон, помнишь, когда ты учился в университете, на втором курсе, ты составлял карту? – Гринлоу сразу перешел к делу, и Клеон понял, что не ошибся.
В голосе академика слышались возбуждение и радость одновременно.
Клеон непроизвольно улыбнулся. Странно, но страх и ожидание чего-то ужасного, возникшие сразу при звуке телефона, пропали. Руки больше не дрожали, и Клеон спокойно отхлебнул из чашки недопитого кофе.
– Помню, конечно, – продолжал улыбаться Клеон. – Тогда мы думали, что смогли определить маршрут и вычислить пути, по которым отплывали во время страшной катастрофы представители изначальной арктической расы.
Клеон, как мог, пытался говорить серьезно, не желая обидеть академика. За последние пятнадцать лет много изменилось. В тридцать лет Клеон получил степень доктора наук, примерно за пять-шесть лет завоевал статус лучшего генетика в мире и занял пост руководителя сверхсовременной и самой оснащенной в стране лаборатории прикладной генетики.
Теперь альтернативные теории о том, что в самом начале существовала некая изначальная раса и о том, что современное человечество не развивается, а деградирует, казались детскими сказками. Во все это Клеон больше не верил.
– Да, именно! – Гринлоу в отличие от Клеона явно придерживался своих взглядов и говорил абсолютно серьезно. – Карту, на которой ты обозначил пути, по которым могли отплыть представители арктической цивилизации.
Клеон хотел подтвердить то, что уже сказал, но не успел. Гринлоу был явно чем-то сильно возбужден и говорил очень быстро.
– Я помню, что карта куда-то пропала, ты говорил тебя обокрали и все в комнате разворотили, – Гринлоу не сбавлял темпа речи.
Господи, как же давно это было! В те студенческие годы он много мечтал, пребывая в уверенности, что знает все. Наверное, все молодые люди ведут себя именно так в высших учебных заведениях. Время свободы, время мечтаний. Потом приходит взрослая жизнь и юношеские желания изменить мир загоняются в нерушимый Лабиринт обыденной жизни со своими нормами и правилами.