Мне бы свалить греха подальше, но я с маниакальным упорством продолжаю смотреть. Перед глазами проносятся картины из прошлого: на них отец и мама – и счастливы, и ссорятся, но вместе… а сейчас что? Вот этим мне терпеть любоваться? Сука. По спине липкой волной проносится холод, желудок сводит, а к горлу подступает тошнота. Не пойму даже, это последствия ночного загула или блевать мне хочется от перспективы встретиться лицом к лицу с телкой, которую трахает отец.
Я не дурак. Отец у меня не ангел и не евнух. Ходить налево он начал еще до того, как мама умерла, но тайно. На людях оставался примерным мужем при смертельно больной жене. Но, видимо, все? Траур окончен? Я с омерзением наблюдаю, как отец галантно протягивает руку, как в широкую ладонь ложится другая рука – с длинными пальцами и хрупким запястьем, а затем мелькает силуэт, упакованный от октябрьской непогоды в стильное бежевое пальто.
В этот самый момент из кармана спортивных штанов раздается громкая трель мобильника. По неокрепшей хмельной психике звук режет так, что я даже жмурюсь от раздражения, смещая фокус с происходящего шоу за окном. Достаю трубку, чтобы тупо вырубить, но на экране имя моего лучшего друга Арсения Громова. Этот просто так звонить не будет – сам вчера бухал, хоть, конечно, и не в таких объемах, как мы с Быковым.
– Гром, – тяну я недовольно. – Ты, блять, моя принцесса! Соскучился, что ли? Часов пять как расстались.
– Завали, – беззлобно отзывается друг. – Артурович хочет тренировку перенести на два. Ты до спортзала свою пьяную задницу дотащить сможешь?
Смотрю еще раз на время, прикидываю в голове. Если посплю еще немного, насрав на пары по компьютерной графике, то буду в строю.
– Сука, иногда мне кажется, что этот хер сечет, когда мы в загул уходим, – ругаюсь искренне и от всего сердца. – Специально трени назначает, как ревнивая телочка.
В трубке раздается короткий смешок Громова, потом какая-то возня на фоне.
– Ты после вчерашнего еще и трахнуть кого-то смог? – изумляюсь я.
– Завидуешь? – он даже не пытается отпираться. Говнюк.
Собачиться так с ним мы можем еще долго, а из прихожей уже доносятся приглушенные звуки голосов и цокот каблуков. Поэтому я быстро сворачиваю разговор с Арсением, обещаю быть вовремя и, глотнув еще воды, иду навстречу гостям. Собираюсь просто презрительно посмотреть в глаза отцу и шлюхе, которую он притащил к нам в дом, и демонстративно уйти. А они пусть делают, что хотят. Рано или поздно это должно было случиться.