Засунув руку в карман треников, нащупываю мобильник.
– Арс, можно я приеду? – выдаю без предисловия, стоит другу снять трубку.
– Не вопрос. Случилось что? – проницательность Громова работает без осечек.
– Долго объяснять, – мой голос звучит резко и отрывисто.
– Лады. Жду тогда.
Чтобы добраться к Громову, вызываю такси. Свою тачку брать не рискую – я все еще бухой. Поймают – не отмажешься, а к отцу обращаться после утренней сцены точно не стану.
– Че у тебя за пожар? – Громов развалился на диване и смотрит, как я нетерпеливо мерю шагами пижонский зал в его квартире.
– Соню помнишь? – спрашиваю мрачно.
– Че за Соня? – Арс явно напрягает память.
– Моя Соня, – бросаю раздраженно, даже не замечая, что использую это местоимение, будто мы с ней и правда все еще как-то связаны. – Из Испании.
– Блондиночка та, которую ты бортанул? Из Саратова?
– Из Омска, – поправляю механически. – И я ее не бортовал! Я просто…
– Да ладно, мне ты можешь не объяснять. Ну и что с ней?
– Она с моим отцом.
– В смысле?
– Он ее сегодня к нам домой привез и… – мой голос глохнет, потому что я тупо задыхаюсь, впервые представив, что могло бы произойти, если бы меня не оказалось дома, и я не разрушил их планы.
– В смысле, он ее трахает? – даже у вечно невозмутимого Громова, который к любой ситуации относится с юмором, глаза ползут на лоб.
– Наверное. Я не знаю, – нервным жестом запускаю ладонь в волосы. – Говорит, она у него работает.
– Ну, может, правда работает?
– Блять, Гром, ну да, а я – твоя горничная.
– Слушай, ну рано или поздно это должно было произойти, – сочувственно произносит Арс. – У тебя отец в отличной форме. Ему сколько, тридцать восемь? А выглядит еще моложе. Ты же понимаешь, он мужик и…
– Он может трахать кого угодно! – выпаливаю я на выдохе. – Но не в нашем доме. И не ее!
– С домом тебя понимаю. А почему не ее? – Арс проницательно щурит глаза. – Она тебе еще нравится?
Нравится? Какое пресное слово, чтобы описать то, что я испытываю к этой стерве. Совершенно неподходящее.
– Просто ей не место рядом с отцом!
– Почему?
С яростью смотрю на Громова. Что за бесячие вопросы у него сегодня? Нарочно, что ли, пытается меня вывести? Она не может быть с отцом. Точка. Кто угодно, но не она.
– Потому что, блять!
– Просвети меня. Я не понимаю, – он демонстративно разводит руки. – С тем, что твой отец уже может выйти из траура ты согласен. Почему не с ней?