Инесса Павловна слушала Веру с восхищением и беспокойством. Грязлов ощетинился. В глазах его вдруг заблестело недоброе. Но он взял себя в руки и ухмыльнулся.
– Ты могла бы быть следователем НКВД, если бы не стала зечкой, – сказал он со злостью. – У нее были сообщники, имена диверсантов мы выясним.
Вера почувствовала нетерпение. Она видела, что Грязлов фабриковал дело против Анисьи. Ларионов был далеко и не мог защитить людей – его собственная жизнь висела на волоске.
– У нее не было мотивов, разве вы не видите? – упорствовала Вера.
Инесса Павловна схватила ее за руку.
– Вредителям не нужны мотивы, – бросил Грязлов. – Пошли отсюда.
Возвращаясь от Грязлова через плац, Вера увидела Федосью, спешившую к ним, переваливаясь. Вера двинулась ей навстречу.
– Ты была в больнице? – не поздоровавшись, спросила она.
Федосья еле перевела дух, пыхая, как самовар.
– Была… была… плох, очень плох. Весь в перевязках. Врача из Новосибирска вызвали, морфий колют.
Вера прижала ладонь к лицу, не понимая, как Федосья могла так просто произносить столь страшные слова.
– Бредит весь день. Веру какую-то все время зовет…
Вера вспыхнула и схватила Федосью за руку.
– Я должна с ним увидеться!
– Нельзя пока, – шепнула Федосья. – Он еще не в сознании. Да и Грязлов не позволит. Дай недельке пройти, другой – все немного устоится, там и видно будет.
– Так долго?!
– А чего ж ты хотела, дитятко? – выдохнула Федосья. – Пока на поправку не пойдет, никого не пустят.
Вера кусала губы.
– Давно бы к нему пришла, ничего бы этого не было, – тихо сказала Федосья.
Вера покраснела, снедаемая чувством вины.
– Я знаю, что он из-за меня пострадал. Но я не каяться собираюсь. Мне надо с ним поговорить.
– Ну и гордячка, – покачала головой Федосья.
В течение нескольких дней из Сухого оврага больше новостей не было, кроме пугающего и одновременно обнадеживающего «пациент стабилен». В больнице с момента, как поступил Ларионов, возле его палаты день и ночь дежурили караульные; Марта не отходила от его постели. Он лежал на той же койке, где еще недавно Анисья.
Пруст показал врачу из Новосибирска ожоги, и тот развел руками, подтвердив, что Пруст делал все возможное. А возможностей при ожогах было немного. Дыхательные пути повреждены не были; врач осмотрел носовые пазухи и сказал, что не видит никаких угроз – нос не затронуло; пациент дышал самостоятельно.