Настоящее время. Лас-Вегас.
Отель-казино «Sahara».
Я смотрел на ночной Лас-Вегас, город греха и неоновых иллюзий, из своего кабинета, сливаясь с тенью, которую отбрасывали небоскребы на панорамное окно. Город, который никогда не спит, и принадлежит мне, Николасу Картеру. Меня называли по-разному: король казино, серый кардинал Вегаса, Феникс, но чаще всего – просто «Capo».
Идеально скроенный черный костюм облегал меня, как вторая кожа, подчеркивая атлетичное телосложение, отточенное годами упорных тренировок и жестоких схваток. Короткие темные волосы, жёсткие черты лица, пронзительные голубые глаза, в глубине которых таилась тьма, неподвластная даже самому яркому свету – всё это было лишь образом успешного миллионера и завидного холостяка. Маской, скрывающей монстра, которого я прятал от мира, монстра, рожденного в огне предательства и насилия.
Я поднес к губам хрустальный бокал, наполненный янтарным виски, и сделал глоток, ощущая, как обжигающая жидкость стекает по горлу, оставляя горькое послевкусие – такое же, как и мой город, где каждый отчаянно гонится за удачей, подобно мотылькам, летящим на пламя. Казино, отели, шикарные рестораны, сверкающие достопримечательности – все это лишь декорации для спектакля, где мечты превращаются в прах, а души – в разменную монету в моей игре. А я – режиссер этого спектакля, кукловод, дергающий за ниточки судеб, вершащий правосудие по своим законам.
Одиночество стало моим верным спутником, холодным и безмолвным, как сама смерть. В этом мире, сотканном изо лжи, предательства и насилия, не было места любви, нежности, доверию. Я давно принял это, заперев своё сердце на замок, ключ от которого затерялся где-то в лабиринтах прошлого, среди теней воспоминаний.
Но иногда, в тишине ночи, когда город затихал, а маски спадали, я ощущал внутри зияющую пустоту, которую не могли заполнить ни деньги, ни власть, ни самые красивые женщины, готовые на всё ради моей благосклонности. Тогда во мне просыпалась тоска по той единственной, что могла когда-то осветить мою тьму, по той чье имя я выжег из своей памяти, но не из сердца. Её образ, словно призрак, возникал в моем сознании, вызывая волну щемящей боли и сожаления о невозможности вернуть то, что было утрачено навсегда.