– За карету!
Но, прежде чем они успели спрятаться, вторая стрела воткнулась в глаз, добив раненого, а третья – в спину самому медлительному.
Ялмари бросился на тракт. Лук и колчан на обочину, а самому тоже под прикрытие кареты. Взгляд выхватил открытый сундук, разбросанные вещи. Чуть дальше, у обочины, чье-то тело. Муж? Отец? Потом разберемся. Женщина на земле шевельнулась.
– Лежать! – коротко бросил Ялмари. Не вовремя она пришла в себя.
Тут же присел, чтобы пропустить удар. Меч вонзился в карету, а он сделал быстрый выпад. Его удар был более точен, но меч застрял между ребер, поэтому освободить оружие из повисшего на нем тела, сразу не получилось, а тут каждое мгновение на счету. На этот раз он буквально упал на землю, крутанувшись, чтобы сделать подсечку следующему нападавшему. Но разбойник отпрыгнул. Опытный, зараза! Что ж, тогда, пожалуй, под карету и на ту сторону, чтобы сражаться не с двумя, а с одним, самым прытким. Еще одна подсечка и быстрый удар кинжалом точно в сердце, а затем развернуться, чтобы встретить удар от главаря. Пропустил и зашипел от боли. Левая рука онемела, а противник остолбенел от ужаса, но тут же отпрыгнул назад:
– Какого шереша?
Шок тут же прошел, разбойник резко развернулся и помчался к лошадям.
– Ну нет! – усмехнулся Ялмари.
Он успел подскочить к врагу, когда тот был уже в седле, и рубанул по подпруге и ноге одновременно. Задел и животное, потому что лошадь взвилась на дыбы, издав мучительный храп.
Главарь полетел на землю и замер. Лошадь понеслась по дороге, волоча за собой упавшее седло. Одни животные последовали за ней, другие лишь отступили немного, прижимаясь друг к другу.
Ялмари резким ударом проткнул горло главарю. На всякий случай.
– Нельзя грабить рядом со столицей, идиот, – зачем-то дал наставление трупу.
Посмотрел на себя. Рубашка разрублена. Пошевелил пальцами левой руки – онемение вроде проходит. Тут же коротко присвистнул в темноту, подзывая лорсу, оставленную на тракте. Теперь срочно нужна куртка, пока у спасенных не появились вопросы.
Он вытер меч о траву. За спиной раздавались с трудом сдерживаемые рыдания. Но цокот копыт уже рядом – лошадка из особой конюшни Полада, там все вышколенные. Одним движением накинул куртку, надвинул шляпу на глаза, так что она скрыла пол-лица, только после этого подошел к женщине. Та всё еще лежала, боясь ослушаться его предостерегающего окрика. Только грудь ходила ходуном, а лицо исказилось гримасой боли и отчаяния.