Жигиты – эти суровые воины, чьи лица обветрены всеми ветрами степей, чьи руки привыкли к тяжести оружия больше, чем к теплу домашнего очага – вдруг преобразились. Их глаза засветились той особой радостью, которую мужчины обычно прячут глубоко в сердце, как прячут в походной суме самые дорогие амулеты.
"Это добрый знак!" – говорили они, и в их голосах звенела та же сила, что звенит в горных ручьях весной. Они хлопали друг друга по плечам, и каждый такой хлопок был подобен удару в большой барабан на празднике – гулкий, радостный, полный значения. "Рождение ребёнка в пути – благословение духов предков!" И в этих словах была не просто радость – в них была вера в особое предназначение, в особый путь новорождённого.
Старые аксакалы, чьи бороды были белее снега на вершинах Ала-Тоо, собирались группками и качали головами, вспоминая древние сказания. Их голоса, тихие и мудрые, как шелест осенней травы, рассказывали о великих батырах и мудрецах, появившихся на свет во время долгих переходов. В их словах оживала память народа – та память, что глубже самых глубоких ущелий, древнее самых древних гор.
Бирназар бий, чувствуя, как всеобщая радость находит отклик в его собственном сердце, отдал распоряжение о тое. И тут же степь, только что бывшая просто местом привала, превратилась в праздничную площадь. Юрты выросли словно белые грибы после дождя, костры вспыхнули как новые звёзды на земле.
Воздух наполнился запахами праздника – дымом очагов, ароматом жареного мяса, сладковатым духом кумыса. Но главное – он наполнился музыкой. Комуз запел в руках мастеров, и его голос был подобен голосу самой земли, рассказывающей о своих тайнах. Каждая струна говорила своё, но вместе они создавали песню – песню о новой жизни, о новой надежде, о новом пути.
Жигиты, словно сбросив с плеч груз прожитых дней, затеяли состязания. Их тела, ещё недавно уставшие от долгого пути, вдруг обрели новую силу – так обретает силу степной орёл, заметивший добычу. Борьба и стрельба из лука превратились в праздник силы и ловкости, а их смех и возгласы эхом отражались от гор, словно сами горы радовались вместе с людьми.
Женщины собрались вокруг юрты Айжаркын, и их голоса слились в древних колыбельных – тех самых, что пелись ещё их прабабушками, тех самых, что хранят в себе мудрость поколений и силу материнской любви. Каждая такая песня была подобна невидимой нити, связывающей прошлое с будущим, связывающей душу ребёнка с душой народа.