А за стенами юрты шумел ночной ветер, доносивший с гор запах можжевельника и полыни, и казалось, что сами духи предков притихли, слушая этот рассказ о любви и верности, о жизни и смерти, о вечном круговороте судеб в большом мире степей и гор.
Выслушав рассказ Айжаркын, Бирназар бий долго молчал, устремив взгляд в пламя очага, словно искал в его древних языках ответы на вопросы, что терзали его душу. Огонь, этот вечный спутник кочевников, то вспыхивал ярче, то притухал, бросая причудливые тени на морщинистое лицо старого бия, в глазах которого отражалась не только игра пламени, но и тяжесть принимаемого решения.
В юрте стояла та особая тишина, какая бывает только в степи глубокой ночью, когда даже ветер, кажется, затаил дыхание, прислушиваясь к биению человеческих сердец. Слышно было лишь потрескивание можжевеловых веток в очаге да далёкий вой волков, доносившийся с гор, – извечная песня ночных стражей степи.
Наконец Бирназар бий поднял глаза на Айжаркын. Его взгляд, обычно острый как клинок, сейчас был глубок и задумчив, словно горное озеро в безветренный день. В нём читалась и мудрость прожитых лет, и тяжесть власти, и что-то ещё – может быть, то отцовское чувство, что уже пробудилось в его сердце к маленькому Жылкыайдару.
"Твоя тайна," – произнёс он негромко, но в его голосе звучала та особая сила, что исходит только от истинных правителей, – "останется между нами, похороненная глубже, чем корни древних карагачей, надёжнее, чем золото в горных пещерах."
Он сделал паузу, словно давая своим словам время проникнуть в самую суть вещей, а потом продолжил ещё тверже: "Жылкыайдар станет моим сыном. Моим наследником, моей кровью, моей гордостью. И никто – ни в этом аиле, ни во всей степи – не посмеет усомниться в этом. Клянусь памятью предков, чьи души смотрят на нас со звёздного неба, клянусь священными водами Иссык-Куля, клянусь своей седой головой."
В его словах звучала такая непреклонная воля, что казалось – сами горы склонили свои снежные вершины, принимая эту клятву. Очаг вспыхнул ярче, словно духи предков давали своё благословение этому решению, а ночной ветер, ворвавшийся в дымовое отверстие юрты, разнёс по степи весть о новой судьбе, что начала свой путь в этот звёздный час.
Айжаркын, не в силах сдержать слёз благодарности, низко склонила голову, и в этот момент она была похожа на степной тюльпан, склонившийся под тяжестью утренней росы. А Бирназар бий смотрел на неё и думал о тех неисповедимых путях, которыми судьба приводит в наш дом тех, кто должен стать его частью, его опорой, его будущим.