Юноша вытянулся, подобно молодому тополю, что растёт у быстрой горной реки, каждый день впитывая силу земли и неба. Его стан окреп и выпрямился, словно ствол могучего карагача, что не гнётся даже под самым свирепым ветром. Плечи раздались вширь, как горный кряж, грудь стала подобна скале, а руки обрели ту особую силу, что не измеряется тяжестью поднятых камней – силу, способную укротить самого дикого скакуна одним прикосновением.
Старики, глядя на него, качали головами и говорили, что в нём живёт дух древних кочевников – тех, кто умел читать книгу природы, кто понимал язык ветра и знал тайны, скрытые в шёпоте трав. А молодые джигиты уважительно склоняли головы при его появлении, чувствуя в нём ту внутреннюю силу, что не купишь за золото и не возьмёшь силой – силу человека, нашедшего свой истинный путь в жизни.
Лицо Жылкыайдара, обветренное горными ветрами и закалённое солнцем высокогорных пастбищ, приобрело те чёткие, благородные черты, что достаются в наследство от великих предков. Разрез глаз, унаследованный от матери Айжаркын, хранил в себе её мягкость и глубину – словно тёмные воды горного озера в безветренный день. Но теперь в этих глазах появился особый огонь – тот внутренний свет, что горит в душах людей, нашедших своё истинное призвание.
Его умение обращаться с лошадьми превратилось в искусство столь же древнее и таинственное, как сами горы Ала-Тоо. Казалось, он научился говорить на том забытом языке, на котором в незапамятные времена разговаривали первые люди и первые кони, вместе пришедшие в эти края. Он чувствовал каждое движение лошадиной души, понимал каждый взмах хвоста, каждое подёргивание уха, каждое фырканье – словно читал открытую книгу.
Старики рассказывали, что достаточно было Жылкыайдару положить руку на шею самого норовистого жеребца, как тот успокаивался, словно ягнёнок. А если он что-то шептал на ухо уставшему коню, тот словно обретал новые силы и мог бежать ещё много вёрст, не чувствуя усталости. В его прикосновениях жила какая-то древняя магия, передававшаяся из поколения в поколение, но доступная лишь избранным.
Слава о молодом коневоде разлетелась по степи быстрее весеннего ветра, что несёт семена новой жизни. Из самых дальних уголков кыргызской земли приезжали люди – кто посмотреть на его работу, кто спросить совета, а кто и купить коня из его табуна. Прославленные бии и баи не считали зазорным просить у него помощи в выборе скакуна или в лечении заболевшего коня. Даже седобородые аксакалы, знавшие все тайны коневодства, признавали его особый дар.