Когда Шекер протянула чашу, их пальцы на мгновение соприкоснулись, и Жылкыайдар ощутил, как по всему его телу пробежала дрожь, подобная той, что бывает от удара молнии в горах. Это прикосновение, лёгкое как дыхание весеннего ветра, отозвалось в его душе подобно грому, эхом отражающемуся от горных вершин.
Он поднял глаза и встретился взглядом с Шекер. В её глазах, карих, как спелые орехи в рощах Арсланбоба, глубоких, как священные озёра в горах Тянь-Шаня, он увидел то, что искал всю свою жизнь, сам не зная об этом. В их тёмной глубине отражалась не только красота окружающего мира, но и что-то большее – словно сама душа древнего народа смотрела на него через эти глаза.
Время застыло, как застывает горный поток, скованный первым морозом. Звуки внешнего мира отступили, растворились, исчезли. Остались только они двое в этой юрте, под куполом войлочного неба, и простая глиняная чаша между ними – словно мост, соединяющий две судьбы.
В этот момент, держа в руках чашу с прохладной жармой, чувствуя её приятную тяжесть и шероховатость старой глины под пальцами, Жылкыайдар вдруг понял с той абсолютной ясностью, что бывает только в самые важные мгновения жизни: перед ним его судьба, его суженая, предназначенная ему самими небесами. Как будто все пути, что он прошёл в своей жизни, все тропы, что избороздил в поисках невесты, вели его именно сюда, к этой юрте, к этой девушке, к этому мгновению.
И в глазах Шекер он прочитал то же самое понимание, ту же уверенность – словно две горные реки, текущие с разных вершин, вдруг осознали, что им суждено слиться в одном русле. Это было похоже на тот миг, когда после долгого восхождения путник наконец достигает перевала и видит перед собой всю красоту мира, раскинувшуюся до горизонта.
Вечер пролетел незаметно, как летит орёл над горными вершинами, не замечая расстояний. Время словно потеряло свою власть над ними, растворилось в сумерках, заполнивших юрту мягким полумраком. За войлочными стенами день медленно уступал место ночи, а они всё говорили и говорили, не в силах насытиться беседой, как не может насытиться горный ручей талыми водами весной.
Жылкыайдар рассказывал о своих странствиях вокруг священного Иссык-Куля, о величественных горных перевалах, где облака плывут так низко, что кажется – протяни руку и коснёшься их, о бескрайних степях, где табуны лошадей сливаются с горизонтом. Его голос, глубокий и мягкий, словно вплетался в тишину юрты, создавая особую музыку – музыку воспоминаний и надежд.