– Ли Вей! – вырвался пронзительный стон, и невероятная боль защемила сердце.
Она рухнула на колени, ощущая, как все тело пробирает дрожь. Ей казалось, что по щекам льются не слезы, а кроваво-красные сгустки, вымывающие всю ее душу. Жаркие потоки больно впивались в жемчужную кожу. Но в следующий миг, женщина резко поднялась, быстро и коротко втягивая холодный воздух.
– Ли Кан! – дикий крик оглушил ее саму.
Пальцы настолько сильно впились в рукоятку клинка, что костяшки побелели, готовые разорвать плоть. И она яростно взмахнула оружием. Лезвие прошло легко и плавно, будто и не встретило никаких, кроме воздуха, преград. Сотни кос, с вплетенными в них золотыми цепочками и цветастыми лентами, с тяжелым стуком ударились о пол. Впервые за долгие годы такая непривычная легкость и прохлада ветра, проплывающего по обнаженной шее, показались странными, но довольно приятными событиями. Чу Фэн резко тряхнула головой, отбрасывая обрезанные локоны назад, и взглянула на свое сокровище под ногами без тени грусти и сожаления. Она уловила свое отражение в струнке воды и закрыла глаза.
– Путь к Создателю в ваших сердцах, – прозвучало следом, и нечто подобное тонкому лучу, молнией разрезало черные тучи. – Каждый делает выбор! Так сделайте свой! Обратитесь к свету! Сохраните то, что сокрыто в душе!
Слова пророчицы Лоны всколыхнули небывалую ярость, и Чу Фэн с силой оттолкнула обрезанные косы, развернулась на каблуках и поспешила прочь из сада.
В своей опочивальне она сбросила роскошные одежды, примерив удобный дорожный костюм с плотными брюками, надела высокие кожаные сапоги, подпоясалась ремнем, с вшитыми мешочками, схватила приготовленную заранее сумку и поспешила в конюшню. У двери она задержалась на миг, окинула прощальным взглядом комнату, зацепив его на массивной кровати с тяжелым балдахином. Женщина вздохнула, комкая темно-синий плащ в отчаянно трясущихся руках, сжала глаза, подавляя все свои чувства, и бросилась бежать. Она не помнила ни как неслась по роскошным залам, ни как сворачивала в проходы для слуг, чтобы срезать дорогу, ни то, как оказалась в седле своей дивной серебристой кобылы. Втянув напоследок аромат своего дома, смешавшийся с запахом конского пота, пепла и крови, она бережно провела рукой по гриве своего скакуна и шепнула: