Пробка вышла из горлышка со звуком выразительного поцелуя. Редклифф, смакуя, сделал глоток, перекатывая напиток по всей полости рта.
– Да у моей мамки молоко было крепче! – Возмутился он с жаром оскорбленной высокопоставленной личности.
Его задело явное отсутствие конкурирующего основания у продукта, имеющего успех нечестным образом. Он продолжал поносить Уильяма, укоряя его в некомпетентности, до тех пор, пока не столкнулся с изготовителем взглядом. Уильям стоял в толпе празднующих, его вниманием завладели комментарии от конкурента. Редклифф резко заткнулся и приподнял бутылку медленным жестом, безмолвно предлагая выпить с ним в честь праздника. Медленным кивком головы и на секунду прикрытыми глазами он молча выразил благодарность за шедевр в его руке. Уильям кивнул, позволяя этому хаму пить его творение, но взглядом дал понять, что он слышал каждое слово.
Эвелин нашла в толпе знакомую фигуру. Она игриво улыбнулась, любуясь его внешностью. Она отметила скованность в его теле и застенчивость в движениях.
– Я думал, слово божье запрещает веселиться допоздна, – слегка улыбнувшись, заметил Эдвин.
– В рай мне дорога закрыта, так почему же не устроить его на земле? – Утонченно парировала Эвелин.
Молодежь закружилась вокруг костра под веселые звуки скрипки. Редклифф пристально наблюдал за ними с выражением лица мошенника, задумавшего хитрость. Он раз за разом отхлебывал из бутылки, не отрывая взгляда от парочки. Он испытующее всматривался в лицо сына, ожидая от него решительных действий любого характера, которые позволили бы ему поставить Вернона в затруднительное положение. «Эта жидовская свинья еще пожалеет», – прозвучало в его мыслях тоном, полным озлобленной решимости. Хоровод оживился, когда костер разгорелся на три фута в высоту. Его пламя оттолкнуло густую темноту подальше от главной площади. Грязный фасад нескольких домов неподалеку окрасился в ярко-красный цвет. В отражении окон языки пламени плясали подобно беззаботной молодежи. Быстрый темп хоровода вскружил голову Эвелин, и она с заразительным смехом повалилась на землю, потянув за собой Эдвина. Он приземлился на колени перед ней и всмотрелся в ее разгоряченное лицо, пышущее жизнью подобно костру, который освещал ее блестящие глаза. Улыбка, застывшая на ее лице, смутила Эдвина, в ней было что-то недоступное. То счастье, которое она излучала, было будто под запретом для него. Он сел рядом и стал любоваться костром и веселящимися жителями. Она поджала ножки, спрятав башмачки под юбкой. Они несколько раз ловили взгляд друг друга и застенчиво улыбались.