– Кость, надо бы извиниться перед ней, – шепчет Димасик, когда номер подходит к концу.
Киваю ему. Я и сам знаю, что должен поговорить с этой девушкой. На свою радость слышу, как инспектор манежа объявляет имена выступивших: «Станислав и Каролина Садковы». Они родственники? Что-то мало похожи. Разве что костюм у арлекина такой же разноцветный, как и волосы у девчонки. Еще имя длинное – Каролина. Стараюсь запомнить. И это второе слово, которое я пишу в заметках. Получается «Кричи» – первое от моей песни, и «Каролина» – имя девушки с акриловыми шарами для жонглирования.
После эпатажного выступления на арену выходит силач. Он тягает огромные гири, надувает и лопает грелку, гнет лом, рвет толстый канат. Я смотрю на него, но больше на время. Жду, когда объявят антракт.
«Стасика? Знаю. Когда я подрабатывал, ему было примерно лет 14. Сейчас, наверно, 18 будет», – отвлекаюсь на сообщения, которых уже больше восьми.
«Чудненько, можно будет договориться с ним», – отвечает Герцу Олька.
«Мальчик с характером», – предупреждает тот.
«И не таких ломали. Да, Саш?» – шутит Птаха.
«Побитый, но непобедим! Один в поле воин!» – не сдается Санчес.
«Нет, ты все же болен!» – ржет Птаха, коверкая трек, звучащий из каждого утюга.
«Почему мы вообще это обсуждаем? Давайте лучше поговорим о „Блэках“, „Рамштайне“, в крайнем случае, об „Умфах“. У них вообще фронтмен сменился. Кстати, как вам новая солистка „Линкина“?» – скачет по рок-группам Герц.
«Пора бы и нам солистку сменить», – вот тут уже Санчес ходит по краю, хоть и пишет не всерьез.
«Щас басиста поменяем!»
В какой-то момент слышу ржание. А это лошади носятся по арене. Артисты прыгают с одной лошади на другую, выполняют всякие стойки, а Димасик смотрит не отрываясь, зачарованный животными. Или людьми. Время близится к середине программы, у меня уже чешутся руки от нетерпения. Пишу в чат: «А Каролину Садкову знаешь?» И тут же стираю. Незачем. Пока незачем. Пробую найти ее в соцсетях, когда на манеж опять выходит арлекин. Он играет со зрителями, созывает их к себе, выдавая каждому по музыкальному инструменту. Одной женщине достается треугольник, мальчику лет пяти – игрушечный барабан, мужчине с усами – губная гармонь. Вдруг я слышу свисток, которым арлекин общается с публикой. Звук направлен в мою сторону. Это меня клоун приглашает на арену. А я нарочно приклеиваюсь к сиденью и не встаю. Не хочу. Позорище.